Кровавые цветы (2002)

Эстебан чинил печатный станок в барселонской типографии, когда между шестерёнок застряло письмо 1789 года с гербом в виде трилистника. «Чёрт, опять эта ржавая рухлядь», — проворчал он, вытирая ладонь о промасленный фартук. На рынке Бокерия Лусия раскладывала гортензии, подписывая ценники дрожащей рукой: с утра её трясло после странного звонка. «Ты видела, как герань вчера сама зацвела?» — спросила соседка-торговка, но Лусия лишь покачала головой, пряча под прилавком окровавленный платок. В Лионе Матьё, историк-любитель в потёртом твидовом пиджаке, рылся в муниципальном архиве, сравнивая карту XVIII века с современными спутниковыми снимками — его подозрения о подземных тоннелях под городом подтверждались.

Через неделю Эстебан нашёл в конверте счета за электричество записку: «Цветы должны вернуться туда, где их сорвали. — М.» Лусия, разбирая коробку с луковицами тюльпанов, обнаружила фотографию своей спальни, сделанную через окно. В кафе на площади Каталонии Матьё положил перед ней ветхий дневник: «Ваша прабабка выращивала их для ритуалов. Сейчас они нужны мне». После взрыва в типографии Эстебан собрал обгоревшие страницы писем — в них упоминалось Женевское озеро. На рассвете у причала Лусия высыпала в воду алые лепестки, пока Матьё, схватив её за запястье, кричал: «Они поглотят всё, если не закончим сейчас!» Волна накрыла его тело, утянув в глубину вместе с последним цветком.