Тайны дворцовых переворотов. Россия, век XVIII (1 сезон)

В Успенском соборе пахнет ладаном и сырым камнем. Анна, в парчовом платье с потускневшими серебряными нитями, рвет кондиции перед толпой: «Не за тем из Митавы ехала, чтоб холопам кланяться». Дмитрий Голицын, пряча дрожащие руки в соболью муфту, шипит Черкасскому: «Сама же подписала… Курица в короне!» В съезжей избе на Арбате Федор Долгорукий, обливаясь квасом из глиняной кружки, хрипит стражнику: «Скажи Остерману — не выпутается, мы все в одной петле». На рассвете конногвардейцы в синих мундирах волокут Ивана Долгорукого по снегу к саням, его сестра Екатерина бросает в след серебряное зеркальце — треск стекла заглушает вой метели.

Анна ставит кресло Бирона рядом с троном в Грановитой палате. «Хочешь, курляндец, чтоб и тебя в дрожки запрягли?» — смеется она, разламывая пряник с миндалем. В кабинете, где пахнет уксусом от чернил, Остерман диктует писцу указ о роспуске Верховного совета: «…а членам оного пребывать в деревнях безвыездно». На кухне царицыны повара режут стерлядь, обсуждая, как князь Трубецкой заложил бриллиантовую табакерку за бочку рейнского. В Тайной канцелярии Андрей Ушаков разворачивает письмо от шпиона в Берлине, поправляя парик, съехавший набок от спешки: «Граф Левенвольде снова встречался с французским посланником у фонтана с тритонами».