Утроба (2025)

Егор зачерпнул ложкой мутный борщ, поставил тарелку на подоконник с отколотой штукатуркой. Мать, обхватив колени поверх стеганого халата, кашляла в кулак: «Опять стучали. В стену, где печь». Он прислушался к скрипу половиц — ответило тишиной. В углу валялся ржавый топор, оставшийся после отца; Егор чистил им лед у колодца каждое утро. Мать внезапно схватила его за запястье: «Не ходи к Гавриловым. Там...» — голос сорвался, будто в горле застрял комок ваты.

Марфа принесла пирог с капустой, завернутый в газету «Правда». «Твой батька рыл, пока не сляг», — бросила она, вытирая руки о фартук с пятном от варенья. На чердаке, под слоем мышиного помета, Егор нашел фотографии: отец в гробу с неестественно гладким лицом, как у восковой куклы. Ночью из подпола донесся хлюпающий звук — будто кто-то месил глину. Спичкой освещая ступени, Егор спустился, нащупал ногой рыхлую землю. Яма пульсировала, как горло при глотании; внутри что-то блеснуло — обручальное кольцо матери, потерянное в прошлом июне.