Маленький Никита всегда восхищался историями о подвигах своего отца, легендарного героя, который одолел могучего дракона. Но что делать, когда ты всего лишь мальчик, а твои мечты о героизме кажутся недостижимыми? Никита страстно желает доказать всем, что и он способен на великие дела. Его сердце пылает жаждой приключений, а дух полон отваги, несмотря на насмешки взрослых и обидчиков. Однажды
Андрей Шевченко, преподаватель истории из Чернигова, нашел в подвале краеведческого музея пачку писем 1943 года, адресованных женщине по имени Галина. В углу одного конверта — пятно, похожее на кровь, и детский рисунок танка синей акварелью. Архивариус Мария, перебирая картотеку с облупившейся зеленой краской, хрипло пробормотала: «Спроси у Бондаренко с рынка — его дед тут комендантом был, пока
Оксана, медсестра в киевской больнице с облупленными стенами в палатах, каждый день после смены покупала в ларьке у метро два пакета молока — для себя и соседки-пенсионерки. В четверг к ней привезли Андрея, мужчину лет сорока с осколком в груди, который отказывался от обезболивающего и молча смотрел в окно на гаражи во дворе. «Почему вы тратите время на меня?» — спросил он, когда она поправила
Миша, 12 лет, в рваных кедках, нашел четырехлистник возле сарая с покосившейся дверцей. Сестра Катя, 9, в клетчатом платье, тут же вырвала листок: «Дай! Мама кашляет, ей надо». Он уперся: «Сначала моё — новая удочка, а то Игорь с рынка хвастается». Спор прервал дед Степан, крикнув с огорода: «Куры разбежались, ловите, а не траву мните!» Загадали оба, сунув клевер под крыльцо, где валялись ржавые
Маруся, 12 лет, зарылась в старый мамин свитер с дыркой на локте. Походка отца — стук каблука о бетон — теперь только вибрация в полу. В подвале, куда они перебрались после взрыва, пахло сыростью и горелым сахаром. Бабушка Оксана ставила на ящик из-под патронов банку с тушёнкой: *«Съешь, пока крысы не учуяли»*. Девочка щупала горло, пыталась вытолкнуть звуки. В кармане — обгоревшая фотография:
Алиса переехала в питерскую коммуналку на Петроградской, устроилась официанткой в кафе «Бриз» с видом на канал Грибоедова. В перерывах курила во дворе-колодце, слушая соседку Марфу, которая судачила про «художника-затворника с третьего этажа». Максим рисовал портреты туристов у Казанского собора, носил потрепанный плащ с запахом льняного масла. Они столкнулись в прачечной — он попросил помочь
Лера, шестнадцать лет, втихаря записывает каверы на старый ноутбук за шкафом в хрущёвке. Отец, Николай Семёнович, находит папку с треками после того, как случайно задел провод — файлы удаляет, а клавиатуру разбивает кулаком. «Ты думаешь, это жизнь? — орёт он, пахнущий соляркой и махоркой. — Музыкой сыт не будешь! Собирай вещи, поедешь к тётке в Воронеж, в мед готовиться». Лера сбегает через окно,
Оксана, ветеринар из Черкасс, в синем "Запорожце" третьи сутки объезжает фермы — лечит коров и овец. Дома её ждёт пустой холодильник и сосед Валерий Павлович, который уже неделю стучит в стену из-за лая подобраного пса. «Опять эту дворнягу на помойке нашла?» — бросает Слава, коллега, затягиваясь «Примой» у клиники. Оксана молча кивает, разминая больную спину. В кармане — письмо от
Лена, парикмахер из Ивано-Франковска, каждое утро покупала кофе в «Старой Печи» на улице Грушевского. Бармен Слава, с татуировкой совы на запястье, всегда клал два куска рафинада — она ни разу не говорила, что любит сладкое. Вечерами она чинила потрескавшиеся обои в хрущевке, оставшейся от бабушки, а он искал деньги на ремонт кофейни через знакомых таксистов. «Ты как будто строишь замок из
Вот как можно переписать историю, добавив живости и эмоций: Знакомьтесь, Наташа — медсестра из местной больницы. Живет с мамой в хрущевке, где обои давно просят ремонта, а на окнах — вязаные занавески «а-ля ретро». Денег вечно не хватает, но мама твердит: «Мы не нищие, мы скромные!» Ей-богу, эта женщина — образец силы. Всю жизнь тащила дочь одна, отбиваясь от воспоминаний об отце-алкоголике. Том