Рудольф и Ирма – два разных мира, которые неожиданно встретились. Рудольф, умелый плотник, привыкший к тишине и размеренности своей работы, носит в сердце груз старых утрат. Ирма, страстная учительница музыки, всегда видела в жизни мелодию, которую нельзя перестать играть, даже если звуки становятся слегка фальшивыми. Их пути пересеклись, и сначала казалось, что они слишком разные, чтобы найти
Март, менеджер склада в порту Таллинна, каждое утро начинал с проверки старых счетов-фактур в Excel 2003. Его коллега Лийз, в розовой кофте с капюшоном, вечно опаздывала на 15 минут, принося с собой запах жареного лука из соседской квартиры. "Опять Калев поставил паллеты не туда, — хрипел Март, закуривая у разбитого окна. — Если к вечеру не переложит, пусть ищет работу в Нарве". В
Лотта, в рваных кедах и с рюкзаком, набитым бутербродами с селедкой, копалась в старом сундуке на чердаке бабушкиного дома в Пярну. Под слоем пожелтевших газет 1940-х нашла потрескавшийся дневник с картой — на ней красным крестом был помечен остров Сааремаа. «Смотри-ка, Юрген, тут про какой-то камень… Говорят, он светится, как луна в полнолуние», — ткнула пальцем в страницу, размахивая фонариком
Лийс, пятнадцатилетняя школьница, нашла потрескавшийся амулет в комоде с резными ножками, который бабушка прятала под стопкой выцветших фотографий Таллинна 80-х. Ее старший брат Март, работавший ночами на заброшенной фабрике у порта, сначала отмахнулся: «Ты опять в хламе копаешься?» — но когда из вентиляции их квартиры на улице Пикк начал доноситься скрежет, словно кто-то точил ножи о бетон,
В старом доме на улице Пикк, где пахнет уксусом и сушеным чабрецом, Мельхиор роется в ящике с корнями мандрагоры. Его пальцы в пятнах от настойки, на столе — разломанный замок с обугленным краем. За дверью хрипит возчик: «В Ратушной нашли купца, в шее — серебряный стилет. Дорн требует тебя». В кармане Мельхиора звякают склянки: белена, болиголов, зверобой. На площади у колодца толпятся кожевники,
Лотте, рыжая девочка в потёртой куртке с нашивкой в виде ящерицы, нашла первый след возле заброшенной мельницы в Юрмале — обгоревшую сосновую шишку, пахнущую серой. «Это не горелка Арвида», — бурчала она, протирая очки рукавом, пока её друг Мартиньш ковырял кроссовком пепел. Они спорили о следах у киоска с *kartupeļu pankūkas*: «Ты веришь в сказки своей бабки про *pūķi*?» — «А ты верил в ту
Игорь Климов, судья из Таллина, обнаруживает, что его сын Артем скрылся с места ДТП на старом Saab 900 после ночной поездки в портовый район. Вмятину на бампере и разбитую фару Игорь замечает утром, пока Артем, прячась на даче под Пярну, втирает пятно крови с руля тряпкой. «Ты уверен, что никто не видел?» — Игорь держит в руках сервиз, который жена Нина достала к завтраку. Артем по голосу
Томас, в рваной куртке с пятном от кофе на рукаве, разгружал ящики в порту Таллина, когда Юлия, её волосы собраны в небрежный пучок, нашла контейнер с дыркой в крышке. Внутри шевелились три кота с шерстью цвета мха. «Смотри, глаза как у болотных духов», — прошептала она, тыча пальцем в зрачки, отливавшие желтизной. Коты сбежали той же ночью, перевернув банку с солеными огурцами в их квартире на
Представляете, в тихой деревушке после Ивановой ночи пропадает Керту — местная почтальонша, тихая да замкнутая, лет тридцати. Все, конечно, в шоке: родня мечется, шепчутся, мол, «ненормальная она, наверное, сама куда-то поделась». Ну а что — тихоня всегда виновата, правда? Искали-искали, а нашли... под кроватью у Виллу — деревенского гуляки, бабника известного. Керту дрожит, как осиновый лист,