После череды катастроф мир стал жестоким и беспощадным. Климатические изменения сделали воду почти недоступной, превратив её в бесценное сокровище, за которое готовы убивать. В этой новой реальности протагонист, молодой человек с пылким сердцем, видит, как его родной город быстро оказывается на грани гибели. Решившись бросить вызов отчаянию, он отправляется в отчаянное путешествие, чтобы найти
Эва Кралова, тридцать восемь лет, уборщица на заброшенном стекольном заводе в районе Жижков, трижды за неделю брала ночные смены — денег не хватало даже на ремонт протекающей ванной. Её сын Милош, четырнадцать, прятал квитанции за электричество под ковриком в прихожей: «Мама, тут опять повышение тарифов. Соседи сверху опять заливают — я ведро подставлял». В пятницу, после смены, Эва застряла в
В старом пражском районе Жижков Яна замечает треснувшую фотографию в дедовом комоде — на ней незнакомый мужчина стоит у вагона с табличкой *«Прага—Дечин»*. Соседка Маркета, разбирая банки с солеными огурцами, бросает: «Твой дед после войны тайком возил уголь с севера. Спроси старика Томаша на вокзале — он тогда кочегаром был». В рюкзак Яна кладет карту 60-х годов, где красным крестом помечен
В лесу под Прагой нашли тело мужчины в поношенном свитере и грязных кроссовках. Местный патологоанатом Людек Свобода, разглядывая шрамы на руках покойного, замечает: «Он умер за неделю до того, как его застрелили. Смотри — следы от капельниц, как в больнице». Инспектор Катержина Новакова, перебирая вещи из мусорного мешка рядом с телом, находит пачку сигарет *Startky* и ключ от аптечного
Ливия, студентка-архитектор из Праги, случайно находит в дедовой квартире на Виноградах пожелтевшую фотографию 1943 года с подписью *"Арвед, спаси нас"*. На снимке — группа людей в униформах, стоящих перед зданием, напоминающим заброшенный замок Девлин под Братиславой. Её друг Мартин, бармен из района Жижков, замечает: *"Опять копаешься в старье? Пора бы тебе сдать эти коробки в
Карел чинит старую «Шкоду» в гараже за панельным домом, пока Элемент ковыряется в разобранном телефоне — ищет контакты перекупщика. «Опять эти провода путаешь?» — бросает Карел, вытирая руки об промасленную тряпку. Точка врывается с пакетом из «Биллы»: «Свинина по акции, картошка. Кто последний — тот варит». Шампунь, заспанный, в мятом халате, появляется на лестничной клетке: «Я вчера Клименту
Карел, бывший инженер, втихаря паял схемы в подсобке пражского бара "У Златого льва". Рядом валялись обрывки карт с пометками красным маркером — склады боеприпасов возле Вытоньского моста. Его сестра Маркета, медсестра из Виноградской больницы, приносила ему украденные антибиотики: *"Если снова полезешь на ту вышку, хотя бы не таскай рацию в рюкзаке — швы трещат"*. По вечерам
В старом пражском районе Жижков Мирослав, орнитолог-любитель, находит в книжном ларьке потрёпанный дневник с пометками на словацком. «Ты видел птицу с синим клювом?» — спрашивает он продавщицу Адéлу, указывая на зарисовку в margins. Она молча протягивает ключ-подвеску с гравировкой «Штрбске-Плесо». Тем же вечером в Братиславе студентка-архитекторка Зузана разбирает дедов чердак — между кожаными
Катержина, медсестра из пражской больницы на Влтаве, забирает сына Якуба из школы в четверг. Мартин, её бывший муж, опаздывает на передачу ребёнка из-за совещания на стройплощадке у Карлова моста. «Ты же знаешь, у меня смена начинается в семь, — Катя поправляет сползающий шарф Якуба. — Опять твой папа думает, что мосты важнее расписания». Мартин приезжает на велосипеде, в рюкзаке — недоеденный
Мартина, студентка из Праги, нашла в трамвае №9 потёртую фотографию 1968 года с изображением женщины в плаще, стоящей у горящей фабрики. На обороте — надпись чернилами: *"Видите дым — ищите нас в Теплице"*. В тот же день Лукаш, кочегар из братиславской котельной, выковырял из трещины в кирпичной кладке свёрток с письмами на чешском. "Ты думаеш, ета валялось тут пятьдесят лет?"
В Вене 1741 года Мария, затянутая в корсет с вышитыми геральдическими львами, диктует секретарю указ о мобилизации крестьян. Её пальцы в меловых пятнах — только что считала запасы пороха в арсеналах Братиславы. Франц, в сапогах, запачканных конюшенной грязью, перебивает: *«Венгерские гусары требуют жалованье серебром, а не медью. Иначе откажутся переходить Дунай»*. На столе — чернильное пятно от
Йозеф, худощавый библиотекарь с родинкой над губой, нашел между страницами ветхой «Книги теней» клочок газеты 1982 года. На полях — пометки синими чернилами: *«Угольный склад, Vrchlického náměstí… они все еще смотрят»*. Вечером, за пивом в U Zlatého tygra, местный старик в помятом плаще пробормотал: *«Искал Марту Просекову? Лучше не надо»* — и исчез, оставив на столе монету с треснувшим орлом.