Лейла Танлар

Эмир ковыряется в коробке с потрепанными открытками в углу лавки «Хазине» на улице Истикляль. На столе — рассыпавшийся сахар от утреннего чая, липкий на ощупь. «Опять эти проклятые туристы оставляют мусор», — бормочет он, вытирая руки о выцветший фартук. Вечером у рыбного рынка в Кумкапы Али, разгружая ящики с макрелью, кричит ему: «Брось ты свою пыль глотать! Вот, держи, бабушка прислала пахлаву
В стамбульском районе Фатих, среди шума отбойных молотков и пыли стройплощадок, Ферхат в заляпанном цементом комбинезоне таскал мешки с гравием. Его руки в мозолях дрожали после смены, когда он замечал Ширин в окошке соседней булочной — она взвешивала круассаны, прядь чёрных волос постоянно выбивалась из-под платка. «Будешь пятый час ковырять стену?» — кричал бригадир, тыча пальцем в трещину на
Эмир, худощавый парень в потёртой кожанке, каждое утро пробирался через узкие переулки Чамлыджа к лавке старика Хасана. Тот чинил чайники, ворча: *"Опоздал на десять минут. Чай остыл"*. В ящике под прилавком Эмир находил свёртки — то лекарства для соседки Айше, чей сын болел астмой, то запрещённые листовки против сноса домов. На стене висела карта района с красными крестами — отметки