Гёзде Чигаджи

Эмир ковыряется в коробке с потрепанными открытками в углу лавки «Хазине» на улице Истикляль. На столе — рассыпавшийся сахар от утреннего чая, липкий на ощупь. «Опять эти проклятые туристы оставляют мусор», — бормочет он, вытирая руки о выцветший фартук. Вечером у рыбного рынка в Кумкапы Али, разгружая ящики с макрелью, кричит ему: «Брось ты свою пыль глотать! Вот, держи, бабушка прислала пахлаву — пока свежая». В кармане у Эмира странная монета с трещиной, найденная в старом коране — на ней
Эмир, 23 года, таскает ящики с рыбой в стамбульском порту «Еникапы». После смены заходит в чайхану возле мечети Сулеймание — потёртые ковры, запах корицы, старики за нардами спорят о повышении цен на бензин. Дома, в трёхкомнатной квартире в районе Фатих, мать стирает в тазу брата Алпара, который в армии. Отец-инвалид с протезом вместо ноги кашляет: *«Почему опять селёдка? Я же просил купить курицу...»* Эмир молчит, вытирает пот со лба — на столе лежит квитанция за электричество с красной
Азизе, в потёртом платье с выцветшими розами, стирала бельё в жестяном тазу, когда мать толкнула в комнату дверь ногой: «Собирай вещи. Жених из Шишли заберёт тебя через час». В автобусе, пахнущем бензином и жареными каштанами, она сжимала чемодан с фамильным серебром — подарок для семьи Ферита, чей особняк с мраморными лестницами подавил её, как ошибка. «Ты будешь слушаться», — прошипела свекровь, вонзая в её ладонь ключи. Ночью Ферит, пахнущий коньяком, разбил вазу с криком: «Где мои часы?» —
Али коптит руки машинным маслом в гараже отца на окраине Стамбула, пока Зейнеп втихаря снимает золотое кольцо с надписью *"Sabır"* — подарок жениха, которого она никогда не видела. Ее отец, Мурат-ага, разбивает чашку с кофе об плитку в гостиной, узнав, что дочь пропустила встречу с семьей бизнес-партнера: *"Ты думаешь, я старые долги автомеханикам прощаю?"* Али застает Зейнеп у подъезда ее дома — она прячет сигарету за спиной, его смех глушит гудки парома с Босфора. Они два
Эмир, худой парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро покупает симит у продавца с тележкой возле пристани Кадыкёй. Он шепчет слова на ухо старую кассету с записями голоса отца, погибшего на рыболовном судне: *"Не дай памяти стать волнами, что стирают берега"*. В переулке за рынком он сталкивается с Лейлой — она роняет папку с чертежами мостов, ее руки пахнут масляной краской и металлом. *"Ты слепой? Смотри под ноги!"* — бросает она, даже не зная, что Эмир действительно