Виллем Беверс

Ади, архитектор из Джакарты, застрял в пробке на мотоцикле, когда получил сообщение от клиента: «Твой дизайн слишком холодный. Нужно больше души». Он выругался, съехал на обочину и купил кофе с гула-малакка в ларьке. В это время Лина, художница из Джокьякарты, красила стены заброшенного рынка акрилом, оставляя следы ладоней на углах. Ее подруга Нури крикнула: «Опять твой отец звонит! Говорит, пора возвращаться в семейную мастерскую». Лина вытерла кисть о джинсы: «Скажи, я в Убуд уехала». Они
Ади, младший брат, водит мотороллер по узким переулкам Джакарты, пока Рая, старший, разгружает коробки с лапшой для своего ларька у рынка. После столкновения с грузовиком-пикапом Ади просыпается в теле Раи — на полу бетонной кухни, в запачканной фартуке одежде, с запахом бульона *сото* в ноздрях. «Почему у меня твои руки?» — кричит он, тыча пальцем в зеркало. Рая, теперь в строгой рубашке брата, пытается войти в офисный лифт, но охранник останавливает: «Ваш пропуск просрочен, мистер Ади». Он
**Первый абзац:** Рая, 27 лет, втиснула чемодан в багажник старого Suzuki Carry, пока Ади, её брат-подросток, щёлкал семечки и ковырял кроссовком трещину в асфальте. Дорога в деревню Лабухан-Бадунг заняла шесть часов — последние два километра пришлось толкать машину через грязь. Дом отца пах плесенью и гвоздикой: в углу гостиной валялись обгоревшие свечи, а на кухонном столе — открытая пачка kretek с пеплом на краю. "Смотри, тут датировано 1983-м", — Ади вытащил из-под кровати коробку
В переулках Джакарты, где пахнет жареным арахисом и гудят мопеды, Амира, дочь владелицы маленькой лавки с батиком, каждый день рисует углём на обрывках газет. Её сосед Раден, парень с шрамом на щеке от рыболовных сетей, тайком подкладывает ей краски из портового магазина: «Бери. Старый Мади всё равно не сосчитает». Однажды на пляже, где волны выносят пластиковые бутылки, Амира видит, как Раден спорит с братом из-за билета в Сан-Франциско — тот нашел его в кармане выброшенных джинсов. «Ты даже
Рая, парень с подрагивающими руками от бессонницы, каждое утро рисует в блокноте контуры острова, который видит во сне: берега, изъеденные черными волнами, пустые лодки у причала. Его сестра Лина, работающая в порту Джакарты, находит в ржавой контейнере обрывок карты с теми же очертаниями — «Ты опять не спал?» — бросает она, вытирая ладони о запачканную мазутом куртку. Их сосед Сурья, архивариус в муниципалитете, копается в отчетах о землетрясениях 80-х: «Здесь пробелы. Словно кто-то вырвал
Рина и Арьян перетаскивают картонные коробки в старый дом с треснувшими ставнями на окраине Маланга. Дочь Лина, 8 лет, находит за пыльным шкафом куклу с выгоревшими глазами, обмотанную чёрными нитками. "Выбрось эту гадость!" — хрипит Арьян, вырывая игрушку, но к вечеру кукла снова лежит на подоконнике детской. Младший Адик, 5 лет, перестаёт спать, шепча про "тётю в зелёном саронге", которая стоит у двери. Рина замечает пятна плесени, расползающиеся по стене кухни, хотя