Adunni Ade

Чиди, 17 лет, копался в коробке с подержанными радиодеталями на рынке Балале в Лагосе, когда наткнулся на медный амулет с трещиной по центру. Рядом Амина, его соседка, жевала жареный батат, обжигая пальцы. «Смотри, тут что-то вроде карты», — прошептал он, вытирая пыль с поверхности. На обратной стороне проступили символы, похожие на те, что Чиди видел в тетрадке своей умершей бабушки. Бабатунде,
В Лагосе, на шумном рынке Икеджа, 34-летняя Амина торгует тканями *адире*. Каждый день она пробирается через пробки на раздолбанном *okada*, уворачиваясь от продавцов *suya*, чей дым щиплет глаза. Дома её ждёт 16-летняя дочь Биса, которая тайком красит волосы в рыжий — "Mama, я не буду шить платья, как ты! Хочу в университет, изучать робототехнику!" — кричит она, хлопая дверью из
Сара Адебайо, девятнадцать лет, каждое утро помогает матери разгружать рулоны ткани *анкара* на рынке Балошун в Лагосе. Её руки в порезах от грубой упаковочной верёвки, а в кармане джинсов — потрёпанная брошюра о курсах дизайна, которую она перечитывает в перерывах. Однажды покупатель, Чике Оби, студент-архитектор из Энугу, замечает её эскизы между стопками ткани: «Ты рисуешь лучше, чем наши
**Первый абзац:** Ада, продавщица в лагосском рынке «Балеву», прячет пачку найр в жестяной банке из-под леденцов, пока её муж Чике спорит с соседом из-за долга за генератор. «Ты думаешь, я не вижу, как ты пересчитываешь мои деньги?» — шипит Ада, разбирая коробки с дешёвыми китайскими фонариками. Чике, водитель «данфо», неделями врёт, что ремонтирует разбитый бампер, но Ада замечает следы помады
Сюжет крутится вокруг Суле, барыги из Лагоса, который торгует кодеином из старого фургона с выцвевшей краской. Его жена Ире, медсестра в местной аптеке на улице Обаланле, каждый вечер вытирает пыль с баночек лекарств и ворчит: «Опять эти звонки ночью. Ты думаешь, я не вижу, как дрожат твои руки?» Район Оджота, где они живут, гудит от мотоциклов-окода — водители носят в рюкзаках зашитые пакеты с