Амит Бехл

Каран Саксена, в потёртой куртке с выгоревшими нашивками, сидел в душном штабе на окраине Мумбаи. На столе — карта с отметками красным маркером, треснувший ноутбук и стакан чая масала, остывший с утра. Рядом Адита Сингх, её рука дрогнула, когда она указала на склад в Дхарави: «Там минимум десять человек, Каран. Шарма любит бетон, но вентиляционные шахты — слабое место». За окном кричали торговцы панипури, смешиваясь с рёктором мотоциклов. Каран прошептал: «Если пойдём через канализацию — будет
Викрам, грузчик в калькуттском порту, находит в ящике с чайными листьями медную шкатулку, испещренную символами в форме змеиных глаз. В тот же вечер его младшая сестра Амиша замечает, что соседский мальчик Раджив повторяет одни и те же слова на санскрите, стоя лицом к стене. "Он целый час шепчет *авам гаччхати*, — говорит она, разливая карри по тарелкам, — мать говорит, это значит «оно приходит»". Через три дня Раджив исчезает, а в переулке за рынком находят его сандалию, заполненную
Арджун, 16 лет, копался в ржавом сундуке на чердаке дедовой хаты в деревне под Мадураем. Нашел потёртый медный амулет с трезубцем, пока мать внизу стучала ступкой по тамаринду для самбара. "Эй, пацан, не трогай прадедов хлам!" — крикнул дядя Рави, чиня велосипед во дворе. Через три дня амулет начал жечь грудь, когда Арджун таскал бидоны с молоком на рынок. Старуха-соседка, разбирающая цветы жасмина для пуджи, ухватила его за рукав: "Видела, как ты вчерась у колодца воду черпал —