Александр Островский

В Екатеринбурге Игорь Соколов, бывший десантник с контуженным ухом, устраивается телохранителем к местному бизнесмену. Квартира у Игоря — пятиэтажка на ВИЗе, обои с цветами из девяностых, на кухне — треснувший чайник с накипью. После смены он заходит в «Каравеллу», кафе у вокзала, заказывает пельмени с горчицей. Там знакомится с Ольгой, медсестрой из 9-й горбольницы: она просит придержать дверь, пока тащит пустые капельницы. «Спасибо, — улыбается, — тут одни бабушки на этаже, даже сумку донести
Ольга, журналистка из Москвы с потрёпанным диктофоном Sony в кармане пальто, приезжает в городок Подгорное, где за полгода пропали четыре женщины. Все исчезли после субботних походов на рынок у вокзала — там до сих пор валяются обрывки их платков: синий с ромашками, красный в горох. В гостинице «Заря», пахнущей грибком и бензиновой печкой, хозяйка Нина Фёдоровна, пересчитывая ключи, бурчит: «Опять снимать будете номер с окном на переулок? Там шумно, холодильник не работает». Ночью Ольга находит
Марина Семёнова, учительница химии из Тобольска, получила повестку в пятницу, когда проверяла тетради в хрущёвке с облупившимися обоями. «Тебе в суд, — сказала завуч, заглянув в кабинет. — Присяжной назначили». Дело касалось Сергея Колосова, владельца местного мясокомбината, обвиняемого в поджоге склада конкурента. На первом заседании Марина заметила, как дрожали пальцы у обвиняемого, когда он поправлял очки — старые, с поцарапанными линзами. В перерыве она купила в ларьке чебурек с липкой
Гена, бригадир ЖЭКа с потёртой кожаной курткой, каждое утро начинал с обхода пятиэтажек на улице Заречной. Люба, его жена и бухгалтер, ворчала, заваривая чай в конторке: *"Вчера пенсионерка с третьего этажа опять звонила — радиатор стучит, как пулемёт. Ты хоть кран ей поменяешь, а?"* Он хрипел, затягиваясь самокруткой у разбитого грузовика: *"После аварии на Тепличной. Там трубу рвануло — двор как болото, старухи ласты достают"*. В подвалах, пропахших сыростью, они с
Вот, представляешь, жила-была Надька с дедулей в какой-то глухой деревушке на Южном Урале. Глиняные горшки расписывает — просто волшебство, а не работа! И всё бы ничего, да влюбилась по уши в соседского Пашку. Ну знаешь, как это бывает: думаешь, вот он, мой человек, сейчас сыграем свадьбу, да и заживём как в сказке. Ан нет — родители парня возьми да и упекли его в Москву, мол, «нечего с деревенской простушкой путаться, ищи, сынок, жизнь побогаче». Честно? Аж сердце сжимается за неё. Сидит,
Представь себе затерянный российский городок, где в каком-нибудь облупленном пятиэтажном доме ютится Надька — девчонка, которой к своим двадцати годам натерпелась всякого. Мать потеряла рано, отец потом приказал долго жить, а тут как назло остались злющая мачеха (классика жанра, да?) и сводная сестра, которая вечно ныла, будто ей всю жизнь горчицу подкладывали. Ну а Надя? Та с упрямством белки в колесе держалась за мечту, которую они с отцом когда-то загадали — что-то там про отель, кажется… А
Представляешь, жила-была Валентина — ну такая, лет сорока с хвостиком, но огонь еще тот! Деревня её обожала: и картошку соседям выкопать поможет, и советом не кинет. А сама-то — одна как перст. Муж сбежал куда-то в туман, дочь в городе отучиться загорелась — наведывается раз в полгода, не чаще. Ну и что? Живет себе, не унывает. А тут бац — сходка сельская. Мужики взъярились на воришку-главу, да и скинули его, как картошку с телеги. А Валентину — цап-царап на его место! Ну, временно, мол, пока