Милан Штрлич

Марко чинил мотор «Заставе» в полуразрушенном гараже на окраине Белграда, когда Лидия принесла газету с зачеркнутой статьей о взрыве на вокзале. «Йован звонил из Крагуеваца, — сказала она, вытирая пальцы об засаленную штору. — Говорит, у немцев новые патрули возле моста. Надо передать ящик с инструментами Драгану до вечера». Марко выбросил гаечный ключ в ржавое ведро: «Скажи отцу, что я не
Ивана, 27 лет, поправляет фартук с пятнами от кофе в кафе на улице Стонска в Дубровнике. В кармане — потёртый медальон с волчьим узором, найденный в развалинах крепости Ловриенац. «Opet isti dan, kao da sam zaglavljena u petlji», — бормочет она, разливая ракию туристу в кепке «Chicago Bulls». В тот же день Рафаэл, 19 лет, заклеивает трещину на стене граффити в фавеле Видигал: краска смешивается с
Знаешь, иногда натыкаешься на старые фильмы, которые буквально выворачивают душу наизнанку. Вот смотрю я эту историю про партизанский отряд — и такое чувство, будто сам продираешься сквозь снега с обмороженными пальцами. Кадры эти, серые до тошноты, когда даже дыхание на морозе кажется последним... Блин, а эти моменты тишины между выстрелами? Они жуткие. Не когда грохочут взрывы, а вот эти
Знаешь, наткнулся я тут на историю, от которой мурашки по коже. Представь: война, кругом хаос, а кучка подростков, у которых война отняла всё, сами прибиваются к партизанам. Ну, взрослые-то сначала: «Ребят, вам бы в тыл, подальше от этого ада». Да куда там! Пацаны упёрлись — хотели воевать, и всё тут. Говорят, партизаны долго сопротивлялись, но в итоге сдались — взяли их в отряд. Вот тут-то и