Владимир Миненко

Оля, в выцветшем синем фартуке и с красным платком на голове, пересчитывала ящики с картошкой на киевском рынке «Журавка». Возле прилавка остановился потрёпанный ЗИЛ с прицепом — из кабины вылез Андрей, в засаленной куртке и кепке с отслоившимся козырьком. «Сколько за мешок?» — спросил он, разминая плечо со шрамом от осколка. Оля, не поднимая глаз: «Двести. Бери три — скину пятьдесят». Он молча начал грузить ящики, роняя комья грязи с ботинок на асфальт. Когда попытался заговорить о дожде, она
Артем Семин, в серой куртке с потрепанными локтями, копался в архивах редакции «Голос Правды» на Подоле. На столе — окурки Marlboro, пустая банка из-под энергетика, диктофон Sony 90-х. Вчера на стройке возле ТЭЦ нашли тело мужчины с вырезанным на груди четверостишием: *«Дождь смывает следы, но не грехи»*. Майор Блинов, щурясь сквозь дым сигареты, бросил ему в участке на Лукьяновке: «Ты хочешь славы или правды?» Артем перебил: «Твои менты даже протоколы теряют. В прошлом месяце у Сабуровой двери
Лето 1941-го. Только вчера земля дрожала от первых взрывов, а уже всё смешалось в кровавой круговерти. Под Брестом, где наши части откатывались на восток, затерялся артиллерийский расчёт — ребята с пушкой да лейтенант Гусев, зеленее свежего сена. Представляешь? Вчерашний курсант, едва погоны прикрепил, сегодня уже командует. Прибыл-то к части за сутки до войны — даже карту местности толком не изучил. А потом эти бомбёжки... Грохот, ад кромешный. Казалось, сама земля выплевывает осколки неба.