Nisrin Erradi

Лейла, тридцатитрехлетняя швея из Касабланки, каждое утро пробиралась через узкие переулки квартала Хабуль, обходя лотки с кускусом и глиняные кувшины. Ее соседка Фатима, вдова с тремя детьми, торговала на рынке Эль-Марса аргановым маслом, перекрикивая зазывал: «Настоящее берберское, не то что в туристических лавках!» Лейла задерживалась после смены, штопая джинсы для местных подростков. «Мама
В Париже Лила, владелица ателье в районе Ля-Гутт-д’Ор, разбирает коробки с шелком из Марракеша. Счет-фактура задержана на таможне — поставщик Мохамед требует предоплату. «Если не переведешь до пятницы, отдам партию конкурентам», — его смс горит на экране. Тем временем в Касабланке Амина, дочь Лилы, судится с соседом из-за границ старого риада: он хочет расширить окна, срезав часть её балкона. На
Адам чинил старый мопед в тесном гараже отца в Касабланке. Жара прилипала к коже, а из соседней лавки доносился запах жареного нута. «Ты опять про Францию?» — мать бросила пачку дирхамов на стол, глядя на его потрепанный рюкзак. Он молча пересчитал купюры, спрятал под матрас с дыркой. Вечером у порта Азиза, контрабандист с сигаретой в зубах, прошептал: *«Лодка в Танжер — завтра. Деньги есть,