Эми Рен

В дождь на мостовой Ливерпуля Томас Харгрейв, инженер с обветренными руками, роняет чертежи в лужу. Его дочь Клара, 17 лет, в платье с выцветшими розами, подбирает листы: *«Пап, они ж сгниют. Опять ночевал у станков?»* Он молча поправляет очки с медной оправой — трещина на левой линзе с 1910-го, после взрыва в цеху. На фабрике «Ланкашир Стил» паровые молоты грохочут до рассвета; рабочие в
Джонатан копался в коробке с египетскими артефактами в подсобке Британского музея, когда наткнулся на потёртый амулет с крылатым скарабеем. «Сара, глянь — трещина на спине... будто его нарочно сломали», — прошептал он, протирая пыль тряпкой с запахом старого лака. Подруга, разбирая папирусы под светом настольной лампы, бросила взгляд: «Похоже на ритуальный разлом. В гробнице Рамсеса III встречала