Лана Моррис

В старом классе начальной школы Бирмингема мисс Харпер, учительница в очках с тонкой оправой, раскладывает на партах корзинки с каштанами. «Джонни, если ты отдашь Мэй три каштана, сколько у тебя останется?» — спрашивает она, поправляя синий платок на шее. Дети, в клетчатых рубашках и подтяжках, шушукаются за деревянными партами, испачканными чернилами. Мальчик с рыжими веснушками, Тоби, пытается списать у соседки, но та прикрывает листок ладонью: «Сам считай, я тебе не счетовод». За окном гудит
Ох, помню эту историю — до сих пор перед глазами стоит тот самый алый кусочек ткани на фоне всей этой грязи и хаоса. Блин, как же там врезались в память кадры с этими парнями, которые через адский марафон тренировок превращались… нет, не в суперсолдат, а в таких же потрёпанных жизнью людей, как мы с тобой. Честно, я там чуть не плакал, когда один из них — даже имя забыл уже — сжимал в руке письмо из дома, а вокруг свистели пули. Знаешь, что цепляет? Никакого пафоса, никаких «ура-мы-герои».