Анджелик Замбрана

Лайам Гарретт, экс-коп с подрагивающими руками от кофеина, вырывается из холодильника в морге Сент-Марка. На губах — привкус крови и формалина. Доктор Эвелин Прайс, в пятнах от йоды на халате, роняет стетоскоп: «Вы двое суток не подавали признаков жизни». Лайам щупит шов на животе — ни боли, ни отёка. Дома, разбирая записи с камеры на заправке, где его сбил фургон без номеров, замечает: рана под
В Лондоне 1920-х Эбенезер Кроули, худощавый мужчина в потёртом костюме, копошится в подвале семейной похоронной конторы *Crowley & Sons*. Запах формалина смешивается с дымом от его трубки. Он чинит треснувшую крышку гроба, ворча на подмастерье Томми: «Опять дубовую доску пересушили — клиентке ноги торчать будут». На столе — письмо от сестры Мэри, требующей продать бизнес: *«Ты хоронишь живых,
Эмили Харт, детектив с привычкой пить кофе из треснувшей кружки «Лучшая мама», приехала в Брекенридж после того, как в реке нашли тело местного учителя математики. Её напарник Джейкоб Рейнольдс, вечно теребящий цепочку на часах, допрашивал бармена Томми из «Лунного света»: «Кто ещё был здесь в четверг?». Томми, вытирая пивные кружки, пробормотал: «Тот тип в кожаной куртке… От него бензином
Люси, студентка с рюкзаком, в котором лежат бутылка воды и таблетки от астмы, выскакивает из метро «Мертл-авеню» под вой сирен. На углу Ливония-авеню она сталкивается со Стэплтоном, бывшим морпехом в рваной куртке, который тащит сумку с консервами. «Твои планы?» — кричит Люси, пригнувшись от выстрелов. «Добраться до бабушки на Саратога-стрит, — хрипит он, — там подвал как бункер». Они пробираются