Сервет Пандур

В стамбульском особняке с треснувшими изразцами на кухне Зейнеп, 24 года, протирала серебряные ложки с монограммой "К.Ш.". Хозяйка, Фериде, в голубом халате с запахом табака, бросила ей ключи: *"Мой сын вернется из Лондона завтра. Ты будешь готовить кюнефе — без лишней корицы, как в прошлый раз"*. По вечерам Зейнеп прятала конверты с деньгами под половицу, где уже лежала
Лейла, 22 года, таскает подносы с *симит* в семейной пекарне в Кадыкёе. У неё потрескавшиеся кроссовки, запах дрожжей въелся в кожу. Отец, Ахмет, кашляет в подсобке: «Заказы в офис на Таксим отвезешь, дочка?» На Галатском мосту она сталкивается с Эмиром — парень в засаленной куртке чинит рыбацкие сети, бросает окурки в Босфор. «Опять сбежала от папиных пирожков?» — усмехается он, доставая из
Эмир, 23 года, в заляпанном маслом комбинезоне, копался под капотом «Рено» 90-х в своей мастерской на окраине Стамбула, когда Лейла, студентка факультета архитектуры, ворвалась с треском заглохшего мотора. «Ты хоть представляешь, сколько песка в твоем фильтре? — бросил он, вытирая руки тряпкой с пятнами кофе. — Машина не арт-объект, чтобы запускать». Она, перепачканная в пыли с проекторной
Эмир ковыряет трещину в глиняной крыше своего дома, пока ветер срывает лепестки жасмина с куста у порога. Внизу, на пыльной улице, Лейла развешивает на веревке постиранные фартуки, края которых выцвели от частой стирки. «Скворцы опять в старых гнездах крутятся», — бросает она, подбирая с земли упавшую деревянную прищепку. Эмир сплевывает известковую крошку с губ, поправляет потрескавшийся ремень