Саптхагири

Адити Шарма, учительница из Мумбаи, замечает в переулке возле Crawford Market женщину, точь-в-точь похожую на нее. Та, в поношенном сари и с татуировкой в виде лотоса на запястье, роняет корзину с овощами, когда Адити хватает ее за руку: «Ты… кто?» Незнакомка вырывается, оставляя на земле серебряный браслет с гравировкой «Анандни». Адити находит в кармане куртки чек из аптеки в Дхарави — там, среди лабиринта трущоб, она обнаруживает комнату, оклеенную вырезками из газет о ее собственной жизни:
Аарья Шарма, 24 года, до рассвета толкает тележку с самосами возле станции Черчгейт в Мумбаи. Её отец, Викрам, каждый вечер пересчитывает рупии в углу закопченной кухни: «Три месяца — и накопишь на курсы шитья. Ищи жениха, а не глупости». Она прячет журнал модных эскизов под матрац, рисует карандашом на обрывках газет. По средам после уборки Аарья тайком заходит в интернет-кафе — отправляет резюме в ателье на Фашн-стрит. «Опыт? Только ласси и тесто», — бормочет она, стирая пятно куркумы с
В старом доме на окраине Мумбаи 17-летний Адитья находит в коробке с дедовскими вещами потёртую медную статуэтку богини Лакшми. Запах карри от соседской кухни смешивается с пылью, когда он неловко роняет фигурку, царапая пол. На следующий день в местном храме Шивы к нему подходит девушка в выцветшем сари — Кавери, называя его «избранным хранителем». Её речь пестрит архаизмами: «Три дня назад звёзды указали на твой порог. Готовь рис и куркуму — духи предков не терпят пустых котлов». Адитья
Рави, рабочий с текстильной фабрики в Джамшедпуре, после обрушения потолка в цеху начал видеть полупрозрачные фигуры в грязных спецовках. Он скрывал это даже от жены Миры, пока та не нашла в углу их однокомнатной квартиры мокрые следы размером с детскую ладонь. «Кто это?» — спросила она, вытирая пол тряпкой, пахнущей жасминовым мылом. Рави молчал, разглядывая трещину на стене, оставшуюся от прошлогоднего наводнения. В ту же ночь их дочь Аша, делая уроки под гудение вентилятора, увидела в
Кайра, с рыжими волосами до пояса, въезжает в новую квартиру на 15-м этаже в Бандра — окна заклеены газетами, на полу коробки с туфлями на шпильках. Она устраивается стилистом в журнал *Elite*, но вечерами сливает данные с офисного компьютера — ищет упоминания о Викраме Сингхании, чей голос с хрипотцой преследует ее в анонимных звонках: «Привет, Чхая. Или уже забыла старое имя?». В кафе рядом с офисом, где воздух пахнет жареным миндалем, ее накрывает Акаш — коллега в мятых рубашках, который
В Раджпуре, затерянной деревне с глиняными хижинами и базаром, где торгуют куркумой, подросток Акил копается в развалинах храма за старым колодцем. Его дед Махеш, чьи руки в трещинах от работы в поле, ворчит: «Ищешь сокровища? Сначала коз накорми!» Но однажды Акил вытаскивает из-под обломков медный амулет с треснувшим солнцем — прикоснувшись, обжигает ладонь. Ночью свет из амулета бьёт в потолок, рисуя карту. «Это… Шакти-Сурья», — шепчет Махеш, роняя чашку с чаем. Через три дня Акил, разгоняя
Раджеш, 17 лет, целыми днями валяется на крыше своего дома в переулке Чандни-Чоук, пока его мать, Мридула, кричит снизу: «Спускайся, бездельник! Магазин закрывать будешь вместо отца?» Он ворчит, переворачивается на продавленном матрасе, закидывает руки за голову. В лавке специй, где пахнет кардамоном и куркумой, Раджеш считает мух на потолке, пока старый клиент, Балвант, тычет ему в лицо купюрой: «Мне тмина, мальчик, а не твои сны!» Вечером, у ларька с чаем, друг Викрам дергает его за рукав:
Адитья, журналист из захолустной редакции в районе Дадар, копался в кипе старых заметок отца. Нашел потрепанный блокнот с пометкой «КР №5» и адресом заброшенной стройки возле рынка Кроуфорд. Там, под ржавыми балками, он наткнулся на мешок с поддельными счетами от компании «Шах Билдингс». Его подруга Прия, дочь муниципального чиновника, пыталась отговорить: *«Папа говорит, ты играешь с огнём… Они знают про твою мать»*. Но вечером, за чаем с кардамоном, Адитья сканировал документы на стареньком
Знаешь, иногда кажется, что все проблемы можно решить одним отчаянным поступком... Вот представь: трое друзей — Судхир, Правин и Нандита — собираются покончить с собой. У каждого своя боль, свои демоны, которые гонят их на край. И ладно бы просто таблетки глотнули или ещё что, но нет — Правин предлагает им «красиво» уйти в каком-то заброшенном домике. Типа, эстетично, с претензией на драму. Но вот что цепляет: а точно ли они все здесь из-за «обычных» причин? Может, за этим решением прячется
Представь себе: живет в какой-то деревне Рамачандрапурам этот Нилаканта — ну, типа местный царь и бог, который свято верит, что любовь до добра не доводит. Ну серьезно, парень с пеной у рта доказывает, что браки по расчету — единственный правильный путь. А у него, прикинь, две дочки. Старшая, Саббалакшми, взяла да и сбежала в самую ответсвенную ночь — прямо перед собственной свадьбой! С Ерра Бабу, каким-то старшеклассником. Вот это да, романтика! Тут бы и радоваться за влюбленных, но