Годфри Гао

Ли Чен, 19 лет, в рваной куртке, таскал ящики с консервами на верфи в Циндао. Ржавый кран скрипел над головой, а сосед Ван Цзюнь, облизывая пересохшие губы, спросил: *"Слышал, старик Лю опять уволил полбригады? Говорят, дочь его с Парижа вернулась… бал устраивает"*. Ли молча протер ладонью пот со лба — его больше волновал долг за аренду комнатушки в переулке за рынком, где пахло жареным тофу и гнилыми апельсинами. Через три дня Сяо Линь, младшая сестра Вана, сунула Ли приглашение с
Ли Вэй, инженер из Шанхая, и Чжан Юй, учительница начальных классов, ехали в плацкартном вагоне по Транссибирской магистрали, когда поезд встал посреди тайги из-за снежных заносов. Чжан Юй теребила старую фотографию дяди, Цзяньго, исчезнувшего год назад после письма о «странных огнях» под Иркутском. Ли Вэй пытался разобрать карту на телефоне, но связь пропала. «Ты точно помнишь, что он писал про лесопилку?» — спросил он, вытирая запотевшие очки. Вместо ответа Чжан Юй показала на запись в
Лиа Чен, дочь владельца лавки старинных безделушек в переулке Гонконгского Чайнатауна, случайно находит в ящике с бракованными статуэтками потёртый кулон с треснувшим нефритом. "Папа, тут внутри что-то звенит", — трясёт его над ухом, но отец, занятый подсчётом выручки, бурчит: "Выбрось, это хлам". Вечером, чиня замок на ларьке уличного торговца рыбой, её друг Кай Ло замечает на кулоне гравировку — карту узких улочек вокруг храма Тинь Хау. "Смотри, тут отметка у колодца