Фиоренца Пьери

Мартина, менеджер букинистической лавки на Via dei Coronari, в десятый раз за утро поправляет табличку «Закрыто» на двери. За окном толпятся туристы с глинтвейном, а её соседка Клара тащит в квартиру искусственную ель, задевая ветками ржавый почтовый ящик. «Слушай, может, зайдешь вечерком? — кричит Клара, царапая лаком дверной косяк. — Дети спекут панеттоне!» Мартина бормочет: «У меня аллергия на
Ливия, бывшая журналистка из Рима, возвращается в родной приморский городок Санта-Лучия после смерти матери. В старом доме с треснувшей плиткой на кухне она находит письма, спрятанные под кроватью: «Он знает про маяк. Не верь Этторе», — пишет мать за неделю до гибели. Ливия роется в пыльных архивах мэрии, сталкивается с Лукой, местным барменом в засаленной футболке, который твердит: «Зря лезешь.
Микеле, рыжеволосый парень в потёртой кожаной куртке, нашёл свёрток с документами под скамейкой на вокзале Термини. Внутри — фотография его младшей сестры Алессии, датированная 2005 годом, и ключ от сейфа банка в Неаполе. Он позвонил подруге детства Кьяре, которая работала в химчистке на Via del Corso: «Нужно проверить архивные записи камер наблюдения. Без вопросов». В тот же вечер они сидели в
Марко Сальваторе, курьер с мопедом Piaggio, развозил посылки по Неаполю — от переулков Спаньоли до доков Портичи. Однажды в коробке с маркировкой *«Fragile»* вместо документов он нашел пакет с белым порошком. «Эй, кретин, это не твой сахар для кофе!» — бросил тощий тип в кожанке, выхватывая груз возле бара «Gambrinus». Марко хотел отказаться, но вспомнил счет за ингаляторы матери: 230 евро в