Лоран Ольмедо

Люка Моро, 22 года, торчит у вокзала Сен-Лазар, перепродает краденые наушники из кармана потрепанной куртки. Его сестра, Эмма, работает в пекарне на Монмартре — замешивает тесто в шесть утра, пахнет маслом и жженым миндалем. «Сколько ты еще протянешь на этой хрени?» — бросает она, когда Люк заходит за остатками круассанов. Он пожимает плечами: «Пару месяцев назад Жерар из тату-салона предлагал
В лесу под Арденнами Мартин разгружает из потрепанного Citroën палатку в сине-белую полоску. Его жена Изабель ругается, что он забыл спальные мешки: «Ты же сам сказал, проверил багажник!» Рядом, на ржавом мангале, Люси жарит мерлен сосиски, обмахивая дым рукой. Её сын-подросток Тома с наушниками за ушами ковыряет палкой муравейник, пока его отец Жером пытается починить пробитое колесо на прицепе.
Эмма Леруа, писательница с нервными пальцами от постоянного курения, возвращается в прибрежный Эрдевен после смерти матери. В старом доме с облупившимися ставнями она находит дневник с рисунками крыс и именем «Марианн» на обложке. В кафе «Ле Рюстик», где официантка Люси разливает кофе в треснутые чашки, местный рыбак Арман бросает фразу: «Твоя мать боялась темноты. Забивала окна одеялами». Ночью
Элис копошится в подвале старого интерната на окраине Лиона, перебирая коробки с выцветшими школьными тетрадями. Ее пальцы натыкаются на сверток с фотографиями: 2008 год, группа детей в одинаковых серых куртках, заснеженный двор. Лука, ее сосед по этажу, роняет банку консервов, когда она показывает снимок: *«Это же директор… но он моложе. И кто этот мальчик с перевязанной рукой?»* На обороте —
Жерар, бывший учитель математики, каждое утро раскладывает тетради на кухонном столе в своей парижской квартире с видом на булочную. Его сосед Клод, ветеран джаз-клуба, тащит гитару из чулана, пока Жерар пытается объяснить внучке Лизе дроби. «Слушай сюда: если разрезать торт на три части…» — бормочет он, но Клод перебивает аккордом: «Эй, Лиза, представь, что это три аккорда в такте — вот тебе и
Люк, худощавый архивариус с вечным пятном от кофе на рубашке, наткнулся в подвале Сен-Шапель на коробку с письмами XIX века. Среди пожелтевших страниц мелькнул эскиз базилики с пометкой *«L’entrée est sous le chevet»*. Заинтригованный, он показал находку Элен, аспирантке из Сорбонны, которая в тот день ремонтировала очки скотчем. «Ты уверен, что это не метка реставраторов?» — спросила она,
Вот, слышь, история про одного парня — Жан-Пьера. Представляешь, собирается жениться, а невеста вдруг заявляет: «Так, паузу нажмем». Ну прям как в плохой мелодраме, да? Мужик, конечно, в шоке — сердце трещало по швам, а мозги отказывались верить. Решил: «Фиг с этим, махну куда подальше! Может, море ветром выдует всю дурь из головы». Вот и занесло его в какой-то кемпинг у Аркашона — «Синие волны»,
Представьте хирурга, который оперирует звёзд и миллионеров — да-да, того самого в дорогом костюме и с вечной гримасой «я-слишком-важен-для-этого». Вот такой Мишель с дочкой Ванессой мчит в Марбелью на Aston Martin, который, конечно же, глохнет посреди какой-то богом забытой трассы. Ну и что делать? Только тащиться в ближайший кемпинг, где вместо консьержа — комары, вместо люксового сьюта —
Знаешь, есть такие сериалы, от которых невозможно оторваться, даже если чай в кружке уже третий раз остывает? Вот смотришь на этих сыщиков — не супермены в плащах, а обычные люди в лабораторных халатах, — и думаешь: "Ну всё, преступление идеальное, щас герои засыпятся". Ан нет! Тут тебе не банальные погони с выстрелами, а настоящий мозговой штурм. Они там как факиры из пробирок и цифр —
Знаешь, есть такие фильмы, которые будто тихонько цепляются за душу и не отпускают неделями? Вот эта история — именно такая. Представь: два брата, обычные парижские подростки, которых жизнь буквально вышвырнула из детства. Родители погибли в аварии — бац, и все. Старшему, Винсенту, всего восемнадцать, а он уже играет в папу для младшенького Люсьена. И ведь как-то получается, хотя видно, что сам