Евгения Мякенькая

Оксана выходит из старого автобуса «Богдан» возле сельского магазина «Рассвет», под ногами хрустит щебень. В руках — потрёпанный чемодан с наклейками киевских хостелов. Бабуля Марьяна ждёт на лавочке у ворот, в платке поверх седых волос. «Ти ж мов та чайка, прилетіла, коли штормить почало», — бормочет она, протягивая пирог с капустой. В доме пахнет сыростью и сушёной мятой. На кухне — треснувшее зеркало, где Оксана в десять лет примеряла мамины серёжки. Теперь в отражении — синяки под глазами и
Олег, переводчик с выцветшей татуировкой дракона на запястье, ждал Анну возле киоска с варениками на Привокзальной площади. Она опоздала на сорок минут, в руках — потрёпанный диктофон и папка с пометкой «Архив. Донбасс, 2014–2015». «Ты вообще спала эту ночь?» — спросил он, замечая синяки под её глазами. В ответ она сунула ему чек из аптеки: «Снотворное кончилось. Поедем в Краматорск — там старик согласился показать старые цеха». В автобусе, пахнущем бензином и солёными огурцами, Олег переводил
Оксана, сорока двух лет, в пятницу после смены на консервном заводе в Виннице застала дочь Машу за сбором рюкзака. На кухонном столе валялись распечатанные билеты на поезд до Киева — «ПТУХ» на 17:30. «Ты думала, я не замечу?» — Оксана смахнула крошки от сухарей в ладонь, оставив на столе след от влажной тряпки. Маша, не поднимая глаз, застегнула молоток на куртке: «Там общежитие и стипендия. Хочешь, чтобы я, как ты, банки с горохом сортировала?» За окном завыл ветер, срывая последние листья с
Ольга, 23 года, переезжает из Львова в Харьков — старый чемодан с наклейками авиакомпаний, потертый свитер с капюшоном. Ей нужно оплатить долги матери: три тысячи долларов за три месяца. Устраивается сиделкой к Марку, ветерану-афганцу, живущему в хрущевке на Салтовке. Каждое утро — маршрутка №65, запах лекарств и перекиси, разговоры про войну. «Ты знаешь, как пахнет горелая техника в ущелье?» — спрашивает Марк, разглядывая фото в альбоме с потрепанными углами. Ольга моет полы, стирает бинты,
Ирина, 34 года, живет в киевской хрущевке с котом Барсиком. По утрам варит растворимый кофе «Черная карта» из пятничного магазина, пока соседи сверлят стену. В клинике на Оболони ей предлагают контракт: выносить ребенка для пары из Одессы — Анны и Максима, владельцев сети аптек. «Деньги переведем после УЗИ, — говорит Анна, поправляя кольцо с фианитом. — Но если будет мальчик — бонус 10%». Ирина соглашается, пряча в сумку договор с пятном от вишневого варенья. Через три месяца она тайком едет в
Оксана, официантка из кофейни на Подоле, разорвала конверт с отслоившейся маркой. Внутри оказалось письмо на польском: *«Мамаше стало хуже, приезжай до субботы. Если не хватит на билет, сниму комнату у вокзала»*. На конверте — ее адрес, но имя *«Анна Войцеховская»*. За стойкой, пока эспрессо-машина шипела, она тыкала пальцем в текст: «Слушай, Тань, тут бабушка умирает, а я даже вареники лепить не умею». Подруга, разливая цикорий пенсионерке, фыркнула: «Да тебе ж квартплату нечем платить, а ты
Юра рисует корабль на последней странице тетради, пока учительница пишет мелом на доске. За окном — грязный снег и покосившийся забор интерната. Оля, за соседней партой, шепчет: *«После ужина — через щель в котельной. Ты взял фонарик?»* В рюкзаке у него — две банки тушёнки, свёрнутая в рулон карта, вырванная из библиотечного атласа. Оля засовывает в носки деньги — пятьдесят гривен, которые украла из кабинета завуча. На улице они сворачивают за гараж с проржавевшей «Волгой», пролезают под
Представляешь, в офисе разыгралась драма — бизнесмена нашли мертвым прямо на рабочем месте. И знаешь, кто главный подозреваемый? Его деловой партнер, Латунин. Все сходится: он последним видел жертву, да еще привлекательная секретарша Вера, между прочим, упомянула про их денежные разборки. Но вот незадача — пока этот Латунин на свободе, а бедной Вере, единственной свидетельнице, явно светит недолгая жизнь. Тут-то и вступает в дело наш Игорь. Начальство ставит его на подстраховку к Вере, а она,