Владимир Топцов

Игорь Семёнов, старший лейтенант с кислыми от недосыпа глазами, каждое утро топчет окурки у подъезда пятиэтажки на улице Жданова. Его напарник Лёха Марков, в мятом кителе и с гитарой «Звезда» на заднем сиденье «Жигулей», вечно опаздывает: «Опять пробка у элеватора — фуры с зерном перевернулись». Они патрулируют район возле рынка «Рассвет», где торговки вязаными шапками перешёптываются про поджоги
Алиса, 23 года, просыпается в трешке на Котельнической набережной — от звонка Виктора. *«Через час у Савой»,* — бросает он в трубку, не здороваясь. Она наливает вчерашний кофе в потрескавшуюся кружку с детской надписью «Любимая дочь», пока лифт с скрипом поднимает соседку-пенсионерку. В «Turandot» Виктор, поправляя часы Patek Philippe, цепляет взглядом её новый маникюр: *«На красный похоже?»* —
Вот так, наверное, мог бы рассказывать друг за чашкой кофе: Представь: ты попадаешь в комнату, где всё чёрное — стены, пол, даже воздух будто пропитан темнотой. И вот в этой тишине, где каждое движение звучит как взрыв, разворачиваются истории... Нет, не истории — взрывы в миниатюре. Там два человека, максимум три, и между ними — как натянутая струна: дёрни — и всё рухнет. И ты сидишь, затаив
Представь: молодому юристу Серёге втюхали дело о погибшей девушке. Ну, тип «разберись, новичок» — а там такой клубок! Он ходит, опрашивает свидетелей, и с каждым днём всё яснее — люди-то темнят. То ли боятся, то ли сами замешаны. Вот честно, у меня мурашки по коже, когда представляю: парень вроде тебя, растерянный, в чужом городе, а вокруг эти взгляды исподтишка... То ли дело забуксовало, то ли