Сергей Кисель

Оксана приезжает в Киев из Варшавы, узнав о смерти отца, Виталия Гордеева. В квартире на Оболони она находит незавершенное завещание и пачку писем от женщины по имени Ирина: *«Виталик, Андрею уже 16. Когда перестанешь прятаться?»*. На стройке бизнес-центра «Северный», где рабочие спорят из-за просроченной бетонной смеси, к ней подходит мужчина в заляпанном ветровке — сводный брат Андрей.
Антон, электрик из Екатеринбурга, разбирал коробки в углу отцовской хрущевки после ремонта. В ящике с проржавевшими гайками и пожелтевшими квитанциями нашел «Зенит-Е» — фотоаппарат, который отец таскал на свадьбы в 90-х. Пленка внутри оказалась непроявленной. «Выброси, — сказала Лида, его сестра, закручивая тюбик с охрой. — Места тут и так нет». Но Антон отнес катушку в ателье на Вайнера. На
Олег, электрик из жилмассива на окраине Киева, каждое утро начинал с попыток починить проводку в подъезде, где соседи вечно воровали пробки. Его дочь Аня, 14 лет, рисовала углем на обрывках обоев, пока он ругался с бабкой Зиной из 5-й квартиры: «Опять ваша стиралка полблока вырубила!». В пятницу, после аварии на ТЭЦ, он нашел в сугробе возле гаража «Таврии» щенка с перебитой лапой — принес домой,
Марьяна, медсестра из районной больницы, каждый вечер забирает дочь Лизу из школы №17. Возле остановки она сталкивается с Сергеем, электриком, который чинит проводку в её подъезде. «Счетчик опять моргает? — бросает он, закуривая. — Там крысы изоляцию грызут, надо менять». В пятницу, пока Лиза рисовала в альбоме, Марьяна нашла в кармане старой куртки записку от бывшего мужа: «Прости, но я не
Вера, с рыжими волосами, собранными в небрежный пучок, разгружает ящики с карамельными яблоками на заднем дворе киевской кондитерской. Утром, пока печи греются, она замечает мужчину в выгоревшей куртке — Саша, новый грузчик, переехавший из Чернигова. «Там после взрывов даже соль в магазинах пропала», — бросает он, втаскивая мешки с мукой. Вечерами они сидят на складе: Вера делится остатками
Оксана сидит в «Цимес» на Подоле, трет ладонью подтеки на стакане с облепиховым чаем. Марьян, с сигаретой за ухом, тычет в ее блокнот: «Опять про мать пишешь?» Она закрывает тетрадь с наклейкой «МНС» на обложке, переводит на его разбитую костяшку на мизинце — остаток после цеха в Броварах. «Она три дня звонит. Говорит, я холодильник не так закрываю, молоко киснет». Марьян фыркает, достает из
Марина выгружает чемодан с потёртыми наклейками «Киев-Львов» у дома с облупленными синими ставнями. Отец, Николай, встречает её молча, пальцы в краске от масляных холстов в мастерской. «Ты зачем вернулась? Тут тебе не галереи модные», — бросает он, разглядывая её розовые волосы. На рынке Оксана, в фартуке с пятнами от свёклы, шепчет за прилавком: «Твой Андрей теперь с Соней из шиномонтажа крутит.
Оля засунула аптечный чек под стопку старых журналов на кухне, когда услышала скрип входной двери. Максим, в рубашке с расстегнутым воротом, рылся в бардаке возле вешалки, роняя на пол ключи и рекламные листовки. «Опять забыл, куда их запихнул?» — бросила она, вытирая руки о полотенце с выцветшим узором. Он промычал что-то про встречу с клиентами у фонтана на Контрактовой площади, но глаза бегали