Анабель Феррейра

Адриан, с помятым чеком из автомастерской в кармане, толкается в очереди за тако возле станции метро *Такубая*. Он знает, что Карла каждый четверг берет тут обед перед сменой в клинике на улице *Оахакы*. «Сальса острая, как твой характер», — бормочет он, протягивая ей пакет. Она морщится, но забирает еду, оставляя его стоять под вывеской *Farmacias del Ahorro*. Его друг Чучо, таксист, высмеивает эти попытки: «Ты же не котлета, чтобы тебя разогревали в микроволновке». Адриан игнорирует его,
Кармен «Ла Сомбра» Мендоса, 32 года, воровала ювелирные изделия из бутика на проспекте Реформы, пряча украшения в полых каблуках туфель от «Камила». По вечерам она разгружала краденое через двоюродного брата Чучо, который торговал пирожками с мясом на рынке Сонора. «Бери меньше золота, больше платины — следов меньше», — ворчал он, вытирая жирные пальцы о фартук с выцветшим логотипом кокаколы. Её квартира в районе Истапалапа пахла плесенью и дешёвым кофе «Нескафе», а на холодильнике висела
Алисия, в потёртой футболке и джинсах с заплаткой на колене, разгружает мешки с мукой в пекарне «Ла Эсперанса», когда замечает, что её руки вдруг стали мужскими, с золотым браслетом Cartier. Родольфо в это время, в шелковой пижаме, орет на горничную за пролитый кофе в особняке на улице Пасео-де-ла-Реформа, но его голос звучит как у девушки. "¿Qué chingados...?" — бормочет он, разглядывая в зеркале чужое лицо с розовым лаком на ногтях. Алисия, теперь в его теле, тыкает в iPhone 10,