Филип Бурнюф

В угольных шахтах Пенсильвании, 1870-е. Шон О’Доннелл, ирландец с обожженными от угольной пыли руками, тайно собирает группу шахтеров в подсобке бара «Сломанный кирк». «Костлявые детища воротничков сжимают наши глотки, — бросает он, разламывая черствый хлеб. — Сегодня ночью — угольный состав компании. Засыплем рельсы щебнем, пусть знают: мы не вьючные мулы». Патрик Флинн, молчаливый взрывник, достает из-под стола мешок с динамитом: «Если спущусь в шахту еще раз — не вылезу. Лучше взорву их
Знаешь, иногда старые черно-белые ленты выдают такие сюжеты, что диву даёшься. Вот смотрю я эту историю про адвоката, который сам себя подставляет, будто играет в русскую рулетку с законом — и волосы дыбом! Типа, парень специально оставляет улики против себя, чтобы доказать, как система кривая. Гениально же? А потом всё летит в тартарары, и ты сидишь с попкорном, глазами хлопаешь: «Ну и зачем ты так, дружище?» Меня вот что цепляет — как они там балансируют между «правосудие» и «а что, если».