Алаа Нашат

В Каире, на рынке Эль-Халиль, Абу Саддам торгуется за медный чайник с продавцом в замызганной феске. **"Сто фунтов, и ни пиастра больше!"** — хрипит он, потирая шрам на запястье. Продавец смеется: **"Твой бюджет — как погода в пустыне. То пусто, то ничего"**. Саддам отворачивается, замечая на стене объявление о сносе их квартала. Дома, в комнатке с треснувшим вентилятором, жена Надия разогревает остатки фасолевого супа. **"Али снова дрался в школе. Говорит, обзывают
Зико, худощавый парень в потёртой футболке с логотипом каирского клуба, копался в ларьке на рынке Хан-эль-Халили, пока не вытащил из груды старых ковров амулет с потрескавшимися иероглифами. "Эй, это не игрушка!" — крикнул продавец, хватая его за рукав, но Зико уже убежал, спотыкаясь о ящики с финиками. Вечером, в своей комнатке с трещащим кондиционером, он показал находку соседу Ахмеду: "Смотри, тут имя Аменхотеп…" — "Ты совсем дурак? Его гробницу прокляли ещё в школе
Ахмед, следователь из квартала Шубры, находит в переулке за каирским рынком тело мужчины с ножом в груди. Рядом — разбитый телефон и клочок бумаги с цифрами «14-9». Его напарница, Лейла, в потёртой кожанке, замечает: «Это третье за месяц. Все с одинаковой меткой». Они опрашивают уличного торговца халавой, который бормочет про чёрную «Тойоту» с царапиной на бампере. Вечером Ахмед застает жену, Надин, за разговором по телефону: «Не лезь не в своё дело», — бросает она, хлопая дверью. На столе —
Каир, район Хан эль-Халили. Карим, 28 лет, археолог-самоучка, копается в ящиках с поддельными амулетами у лавки старьёвщика Юсуфа. Запах кофе с кардамоном смешивается с пылью. В углу замечает потёртый свиток с фрагментом карты времён XIX династии. *«Сколько за него?»* — голос срывается. Юсуф пожимает плечами: *«Бери даром, всё равно мусор»*. Вечером Карим расшифровывает надпись: координаты ведут к заброшенной мечети в Фустате. Там, под плитой с треснувшим полумесяцем, он находит бронзовый ключ