Аенн Шварц

Лена копошится в мусорном баке за вокзалом Ostkreuz — нашла окровавленную футболку, завернутую в газету с кроссвордом. Над коленкой у нее пластырь — вчера порезалась о ржавый забор, пока преследовала подозреваемого. «Scheiße, опять эти следы на асфальте», — бормочет она, доставая телефон. В кармане — чек из аптеки за валиум и смятая пачка сигарет Marlboro. Дождь начался внезапно, смывая пятна на
Лиза, переехавшая в берлинскую хрущевку из Дрездена, в первый же день разбила вазон на лестничной клетке, пытаясь протащить диван-книжку. Сосед снизу, Томас — лысеющий программист с татуировкой Depeche Mode на запястье, — вышел на шум, держа в руках миску с картофельным салатом. *«Ты хоть осколки соберешь, или мне теперь в тапках стекло искать?»* — бросил он, но через минуту уже тащил её коробки,
Лена Шульц, студентка-физик с привычкой теребить цепочку на шее, нашла в архиве университета Гумбольдта старую схему, подписанную «Проект ZG-24». На обороте — координаты, ведущие к полуразрушенной обсерватории в Тиргартене. Ее напарник Йонас Беккер, бывший инженер-энергетик, ворчал за рулем синего Volkswagen Golf: «Ты вообще спала этой ночью?» В сумке у Лены лежали калькулятор с отколотым углом и
Вена, 1848 год. Фридрих Штайнер, студент-медик с обожжёнными от типографской краски пальцами, прячет листовки под полом пекарни своей сестры Греты. «Опять *Der Volksruf* пахнет булочками», — усмехается Грета, разворачивая свежий экземпляр, пока в соседней комнате её муж-пекарь стучит лопатой по кирпичам печи. В кафе «Шперль» Фридрих спорит с Анной Хофман, дочерью фабриканта: «Твой отец платит