Tomás Magnusek

В старом гараже на окраине Праги, заваленном запчастями от «Шкод», Ян Свобода ковырялся в двигателе, когда в дверь врезался Виктор Борек. «Три года жду, а ты тут масло меняешь? — хрипел Виктор, швыряя на верстак пачку фото. — У Элишки лекции в Карловом универе… Красиво. Напомни сестренке, кто её парня в реке искал». Ян вытер руки тряпкой, пахнущей бензином: «Деньги верну. Но тронешь её — сдохнешь в этой же воде». На улице завыл трамвай №9, а Виктор, оставив сигаретный окурок на масляном полу,
Шоки, бывший пражский следователь с тремором в левой руке от старой пулевой раны, находит в мусорном баке у Пражского Града обгоревшую фотографию своей покойной сестры. Он тащит за рукав Морти, подслеповатого слесаря с мастерской на улице Длоуга, который чинит замки на дверях кривых домов в Старом Месте. «Там, между плитками, — бормочет Шоки, тыча пальцем в трещину на снимке, — это же та женщина из дела 98-го. Та, что исчезла с кассой профсоюза». Морти протирает очки газетой *Лидовки*, достаёт