Вера Чэнь

Ли-Чен нашел сплетенную из конопли веревку за шкафом в комнате покойной бабушки. На ладони остались красные следы, будто от ожога, хотя материал был холодным. «Ты опять копайся в старом хламе?» — Мэй-Лин, его сестра, бросила пакет с рисовыми лепешками на стол, не глядя. На следующий день она проснулась с синяками на запястьях, повторяющими узор веревки. Ли-Чен пошел в муниципальный архив Гаосюна, где старый охранник, жуя бетель, пробормотал: «Такие вещи раньше на шеи самоубийцам вязали… чтобы
Ли Вэй, парень лет двадцати, каждое утро замешивает тесто в пекарне на углу улицы Чжунсяо. Его руки в муке, за спиной — гул холодильника с замороженными булками, а в кармане — потрепанный блокнот с заметками о странных снах: там он видит себя в лаборатории, где люди в белых халатах что-то измеряют на мониторах. «Опять засыпаешь у тестомеса?» — хрипит владелица пекарни, мадам Линь, швыряя в него пригоршню изюма. По вечерам Ли Вэй задерживается, протирая полки, и замечает, что царапины на руках
Ли Мин, учительница младших классов, заметила синяки на руках у замкнутой ученицы Сяо Лин. В столовой школы города Тайчжун она попыталась расспросить девочку, но та лишь нарисовала на салфетке перечеркнутое ухо и скомкала бумагу. После уроков Ли Мин задержалась в кабинете директора Чжан Вэя, требуя провести собрание. «Они просто дерутся на переменах, не драматизируйте», — бросил он, не отрываясь от отчетов. На следующий день в раздевалке нашли рюкзак А-Бао, старшеклассника, с окровавленным
Ли-Чен, сотрудница архива в Тайбэе, находит в коробке с документами 1950-х годов сверток с обветшалой веревкой, сплетенной узлом в форме цветка лотоса. На обороте фотографии из того же ящика она замечает группу рабочих в одинаковых синих комбинезонах, стоящих перед полуразрушенным заводом — у одного из мужчин на шее та же веревка. «Это не просто мусор», — бормочет она, переворачивая снимок, где детской рукой выведено «Шаньлун, 1958». Ее сосед Чжань, инженер-электрик с привычкой чинить старые