Назени Ованнисян

Гарегин, в потёртой шинели с оторванной пуговицей, стоит на склоне Хуступа, глядя в бинокль на турецкие отряды у реки Вохчи. Рядом Микаел, его адъютант, перезаряжает маузер, ругаясь сквозь стиснутые зубы: «Опять патронов не хватит, если пойдём в лоб». В селе Горис старуха Арусяк, разливая похлёбку из котла, бормочет дочери: «Скажи ему, пусть хоть хлеб возьмёт… Не бог весть что, но живём же
Ани, студентка из Еревана, получает ночные звонки с неизвестного номера. Голос на том конце, хриплый и монотонный, предупреждает: *«Не садись в маршрутку завтра. Проверь счет за воду в коридоре»*. Она игнорирует, но утром маршрутка №45 попадает в аварию у рынка «Вернисаж», а в квитанции находит цифру 8:47 — точное время ДТП. В квартире с облупившимися обоями Ани перебирает старые фото, где мать,
Гаянэ, 23 года, каждое утро торопилась на рынок «Вернисаж» в Ереване, чтобы продать керамику, расписанную бабушкиными узорами. В углу прилавка валялся потрепанный блокнот с набросками ее мечты — дизайнерского магазина в старом здании мельницы у реки Раздан. Армен, ее брат, ворчал, закидывая коробки в микроавтобус: «Снова эти горшки? Лучше бы кофе варила». Однажды утром они нашли в мастерской
Анаит, дочь кузнеца Гарегина, ворчала, разбирая потрескавшиеся глиняные кувшины во дворе их дома в селе Арени. "Опять эти торговцы из Еревана смеются над моими ножами? — бросила она отцу, заталкивая в пояс самодельный кинжал с рукоятью из абрикосового дерева. — Завтра сама повезу товар на рынок". Отец, вытирая сажу с лица обгоревшим подолом фартука, хрипло рассмеялся: "Ты бы лучше