Наталия Бабенко

Антон, электрик из Екатеринбурга, разбирал коробки в углу отцовской хрущевки после ремонта. В ящике с проржавевшими гайками и пожелтевшими квитанциями нашел «Зенит-Е» — фотоаппарат, который отец таскал на свадьбы в 90-х. Пленка внутри оказалась непроявленной. «Выброси, — сказала Лида, его сестра, закручивая тюбик с охрой. — Места тут и так нет». Но Антон отнес катушку в ателье на Вайнера. На снимках — отец в гараже, двор с выцветшими качелями, а на заднем плане везде размытые силуэты, будто
Марьяна, пятнадцать лет, после школы подрабатывает в кафе «Верба» на окраине Черкасс. В старом доме бабушки находит коробку с письмами 80-х: в них упоминается исчезнувший брат деда — Степан, который работал на закрытой фабрике «Прогресс». Вместе с соседом Денисом, фанатом урбан-экспедиций, они пробираются через ржавую ограду фабрики, натыкаются на подземный тоннель. Денис светит фонариком на стену: «Смотри, тут даты — 1982, 1986… И какие-то символы, как в учебнике по химии». Марьяна замечает
Иван, седой звонарь из села Подгорное, каждое утро поправлял потёртые рукавицы перед тем, как карабкаться по скрипучей лестнице колокольни. Его сын Петро, парень в чёрной куртке с оторванной молнией, ворчал за завтраком: «Тебе что, этих треснутых колоколов мало? В городе хоть деньги платят». В тот же день на пороге церкви появился Григорий, местный бизнесмен в кожаном пальто, жующий жвачку. «Сдай колокола на переплавку, — бросил он, разглядывая царапины на меди. — Дороже грохотать не станут».
Олег, в выгоревшей от солнца рубахе, топчет картошку в жестяной миске, когда Иван врывается в хату. «Німці знову забрали свиней у Коваля, — хрипит младший брат, размазывая грязь по лбу. — Їхатимуть через ліс завтра». Олег бросает ложку: «З УПА підемо — перехопимо». Иван молчит, достает из-за пазухи листовку с красной звездой. «Ти з ними?!» — Олег хватает брата за грудь. «А хіба в бандерівців є медикаменти для мами?» — вырывается Иван. На утро возле колодца находят разбитую бутылку самогонки —
Максим, жених из Винницы, обнаружил пустую квартиру Оксаны за три дня до свадьбы. На кухонном столе лежало недописанное письмо с фразой «Прости, иначе нельзя», а на спинке стула висело платье с оторванным шлейфом. В холодильнике стоял торт «Киевский» с надкусанной розой из крема. Подруга невесты, Марина, кричала в трубку: «Она вчера говорила про старый колодец за мельницей, ты туда лазил?» По пути к реке Максим наткнулся на местную гадалку, которая пробормотала: «Искала правду в чужих карманах
Оля, в засаленном фартуке с пятном от хризантем, роняет букет у входа в цветочный магазин на Подоле. Саша, поправляя часы Breitling, задевает плечом витрину с кактусами — подбирает рассыпавшиеся герберы. "Вы всегда так встречаете клиентов?" — смеётся он, протягивая стебли с обломанными лепестками. Она молча заворачивает ему "корзину для тёщи" в гофробумагу, прячет руки с царапинами от розовых шипов. Ира, коллега Оли, щёлкает жвачкой у кассы: "Мужик в костюме Armani тут
Артем, Лиза и Макс забрели на территорию заброшенного металлургического завода за старыми шестеренками для школьного проекта. Вместо цехов нашли провал в полу — узкий лаз в подземные тоннели. Лиза, тыча фонариком в темноту: *"Света нет, батарея сдохла… Может, назад?"* Макс, разглядывая граффити с чьими-то инициалами "С.К. 84", сполз вниз первым. В сыром коридоре наткнулись на ржавую дверь с цепью — за ней комната с раскладушкой, пустыми консервными банками и потрепанным