Джордж Зукко

Джеральд и Элоиза Баркли, пара из театральной тусовки Нью-Йорка, внезапно переезжают в домик на окраине Лонг-Айленда. Джеральд, драматург-неудачник, клянётся написать шедевр в тишине, но вместо этого чинит протекающий кран в ванной, ругаясь: «Чёртовы трубы — они ненавидят мои монологи!» Элоиза, экс-актриса с привычкой декламировать Шекспира за завтраком, пытается подружиться с соседкой миссис
Пол Картрелл, 17 лет, ковыряет вилкой остывшую яичницу на кухне дома в Сан-Франциско. Отец умер три месяца назад — сердечный приступ, сказали врачи. Мать, Вирджиния, уже носит жемчужное колье от нового знакомого, Бретта Эйвона. Тот приносит ей розы с запахом дешёвого табака, смеётся громче, чем нужно. Ночью Пол видит сон: отец в мокром плаще стоит у причала, шепчет: *«Он украл моё лицо»*. Утром
Ларри Хейл, неудачливый акробат из нью-йоркского варьете, вляпался в историю из-за блондинки Мэдлен. Она подсунула ему медальон с микрофильмом, пока он возился со своим пингвином-партнёром Персиком за кулисами. «Да вы с ума сошли! Я вообще-то пингвинов дрессирую!» — шипел Ларри, пытаясь вытащить птицу из её сумочки. Мэдлен, не отрываясь от зеркальца, бросила: «Если не поможете, к закату нас обоих
Представь себе: сидит в камере этот учёный, Густав Ниманн, и так зациклен на идеях Франкенштейна, что аж дрожь берёт. Ну вот реально — чувак вместо того, чтобы планировать побег, горбуну Дэниэлу мозги пудрит: «Да ладно тебе, дружище, вырвемся — я тебе тело новое соорудую, как у атлета!» И ведь верит же бедолага... А как они сбежали — это вообще отдельная история. Ну представь: тюрьма, мрак, и тут
Знаешь, этот Мориарти — настоящий исчадие ада, ей-богу! Взял да и задумал провернуть аферу с королевскими алмазами прямо из Тауэра. Ну, ясно же — не ради наживы, а чисто чтобы Холмса на крючок поймать, заставить в его паучьи сети вляпаться. А вот это уже совсем мерзко: нашел какого-то флейтиста-гаучо, бродягу с южных окраин, и подбил того... девочку убить. Серьёзно?! Да как вообще в голову пришло