Кэтлин Фортин

Доктор Амита Патель, инфекционист из Торонто, получила первый звонок в 3:14 ночи — мужчина 45 лет с сухим кашлем и температурой под 40 лежал в приемной Mount Sinai. «Мы переместили его в изолятор, но вентиляторы заняты», — сказала медсестра по рации, пока Амита протирала очки салфеткой с запахом спирта. В тот же день Джереми Фортье, учитель французского из Монреаля, разбирал коробки с Zoom-паролями для шестиклассников. «Мсье, у Софи снова тормозит микрофон», — написал в чате мальчик с аватаркой
Детектив Лиам Гарретт, пахнущий вчерашним кофе и сигаретным дымом, находит в кармане третьей жертвы клочок холста с фрагментом масляной краски — охристой полосой, как на закатах над Монреалем. В участке, под треск старых ламп, он сопоставляет фото: у всех убитых на шее остались следы льняной нити, словно сняли мерку. «Это не серийник, — бормочет он напарнице, Марго Трембле, разливая холодный чай в пластиковые стаканы. — Он их… рисует. Смотрит, как они умирают, и переносит на холст». Марго
В Торонто студент-биолог Лиам Варгас замечает вспышку странной сыпи у жителей района Кенсингтон. Он связывает эпидемию с экспериментальным удобрением, которое местный стартап GreenLifе тайно тестирует на общественных клумбах. В подвале библиотеки Университета Райерсона Лиам с одногруппницей Марго Шен находит пробирки с сине-зелёными спорами. «Это не грибок, — Марго тычет карандашом в образец, — смотри, как он пульсирует. Как будто реагирует на звук». Ночью у мусорных баков за закусочной «Белка»