Петр Миронов

В Киеве Оксана, парикмахер с фиолетовым маникюром, чинила фен, когда наткнулась на старую шкатулку в подсобке. Там лежала икона с треснувшим стеклом. "Хто це взагалі сюди засунув?" — пробормотала она, протирая пыль тряпкой для стрижки. В тот же миг в селе под Житомиром Игорь, в застиранной футболке и резиновых сапогах, разбирал завал в сарае. Его ладонь наткнулась на такую же икону.
Вот как можно переписать историю, добавив живости и эмоций: Знакомьтесь, Наташа — медсестра из местной больницы. Живет с мамой в хрущевке, где обои давно просят ремонта, а на окнах — вязаные занавески «а-ля ретро». Денег вечно не хватает, но мама твердит: «Мы не нищие, мы скромные!» Ей-богу, эта женщина — образец силы. Всю жизнь тащила дочь одна, отбиваясь от воспоминаний об отце-алкоголике. Том
Знаешь, есть одна жуткая история из девяностых... Представь: Чечня, война, и у обычного учителя литературы — беременную жену и дочь убивают. Ну как тут не сойти с ума? Парень с горя принимает ислам, уходит в лес к боевикам — и вот что страшно: он начинает издеваться над пленными русскими даже злее, чем сами чеченцы. Ну вот, типа, одному бедолаге глаза ножом выцарапал... Жуть, да? А потом в Москве
Знакомься, вот история, от которой мурашки по коже. Жил-был мужик – ну настоящий отшельник, в глухомани, подальше от людей. Соседи его тихо ненавидели, шептались за спиной: «Да он же из уголовки! Наверняка руки по локоть в крови…». И ведь верили, понимаешь? Как будто бывший следователь – это автоматически маньяк с топором. А потом приезжает к нему старый приятель – ну, видимо, из тех, с кем