Павел Яскевич

Олег, бывший афганец с шрамом через левую бровь, таскал коробки с мороженой килькой на заброшенном рыбзаводе под Брестом. Его дочь Лида, 23 года, в засаленном фартуке столовой «Рассвет» на улице Советской, обнаружила за банками с квашеной капустой три пластиковых контейнера — внутри засохшие пятна, похожие на кровь. «Пап, тут что-то нечисто», — бросила она, когда Олег пришел забирать ее после смены. Он потрогал контейнер, вытер пальцы о рваную телогрейку: «Молчи. Нас не было». На следующий день
Рита в тот день сидела, уткнувшись в эти дурацкие бухгалтерские отчеты — знаете, эти столбцы цифр, от которых глаза слипаются. И тут звонок. Из Приморья, с какого-то незнакомого номера. Голос в трубке — официальный такой, ледяной: «С вашим мужем ЧП, приезжайте срочно». У меня, наверное, тогда сердце в пятки провалилось. Женька же туда на недельку съездить должен был — рыболовный завод проверять, как всегда. А тут вдруг... Ну, я и помчалась. Без чемодана, без мыслей, на автопилоте. В порогу
Знаешь, есть такие фильмы, от которых комок в горле стоит даже спустя годы? Вот этот — точно из тех. Представь: обычный пацан Пашка, разведчик, вроде бы всё как у всех на фронте. А потом бац — его переводят в заградотряд. Сначала думаешь: "Ну всё, теперь он будет своих же подгонять под пули". Ан нет! Оказывается, заградотряд — это не те, кто стреляет в своих, а те, кто собой прикрывает. Как бронь живая. Вот тут-то меня и накрыло: они же буквально становились стеной между смертью и