Оливер Пупар

Пим, в засаленном фартухе с пятнами от тайского чая, толкает локтем Сарин у тестового стола. «Ты снова переборщила с кокосовым кремом, — бурчит она, — бабушкин рецепт не терпит импровизаций». Сарин, вытирая ладонью муку со лба, тычет в блокнот с потрепанными страницами: «Здесь четко сказано — *две* ложки сахара, а не три, как ты вчера насыпала». За окном кондитерской «Golden Crust» на улице
Тори, 16 лет, втискивается в квартиру на третьем этаже дома в районе Пракананг. Запах жареного банана с уличной лавки смешивается с ароматом стирального порошка, который Наби, его мачеха 28 лет, насыпает в машинку. «Где моя серая футболка с динозавром?» — бросает он, перебирая груду белья на балконе. «В корзине для грязного. Ты её не складывал две недели», — отвечает Наби, не отрываясь от плиты,
Пим и Ноп, друзья из бангкокской школы в районе Чатучак, в пятницу после уроков прячутся от жары в пустом классе. Вентилятор скрипит, сквозь открытое окно тянет запах жареного риса с лотка у ворот. Пим рисует в тетради кота в очках, Ноп стучит линейкой по парте: «Через десять лет я куплю мотоцикл и уеду на Пхукет. Ты со мной?» Они рвут листок из учебника тайской литературы, пишут обещания