Приит Войгемаст

Лотта, в рваных кедах и с рюкзаком, набитым бутербродами с селедкой, копалась в старом сундуке на чердаке бабушкиного дома в Пярну. Под слоем пожелтевших газет 1940-х нашла потрескавшийся дневник с картой — на ней красным крестом был помечен остров Сааремаа. «Смотри-ка, Юрген, тут про какой-то камень… Говорят, он светится, как луна в полнолуние», — ткнула пальцем в страницу, размахивая фонариком
Лийс, пятнадцатилетняя школьница, нашла потрескавшийся амулет в комоде с резными ножками, который бабушка прятала под стопкой выцветших фотографий Таллинна 80-х. Ее старший брат Март, работавший ночами на заброшенной фабрике у порта, сначала отмахнулся: «Ты опять в хламе копаешься?» — но когда из вентиляции их квартиры на улице Пикк начал доноситься скрежет, словно кто-то точил ножи о бетон,
Мартин, инженер таллиннского водоканала, находит в подвале дома на улице Пикк треснувшую трубу с неизвестным голубым осадком. Через день у него начинается кашель с кровью. В хельсинкской больнице врач Лина замечает трёх пациентов с одинаковыми серыми пятнами на ладонях — все они работали на стройке метро у станции «Камппи». «Это не аллергия», — бормочет она, разглядывая рентгеновские снимки. В
Индрек Паасу приезжает в деревню на рассвете, в телеге, которая скрипит от холода. Мельница Кроотси, где он устраивается работником, пахнет смолой и старым деревом. Хозяин, Яан Кроотси, щурится сквозь дым трубки: *«Здесь не словами землю берут, а потом и кровью»*. Индрек спорит с батраком Андресом, когда тот разбивает горшок с похлёбкой — за вечерним столом молчание густеет, как квашня. По