Аланна Романски

Антон Караджа, с утра затягивающий потуже ремень на рваных джинсах, разгружает кирпичи на стройке в Бронксе. Его жена Лилия стирает пятна с костюмов в химчистке «Лотос» — запах ацетона въелся в кожу так, что даже дочь Ольга ворчит: *«Пахнешь, как больница»*. По вечерам Антон чинит сломанный стул в гостиной, где на полке пылится альбом с выцветшими фото Кишинёва. *«Сколько ещё? — Лилия бросает пачку счетов на стол. — За свет не платили, за школу Ольги тоже»*. Марк, старший сын, исчезает на
Вот, представь: парень, которому и так не сладко, хоронит родного брата, а сам будто застрял в каком-то странном отрицании. Типа, мозгом-то понимает, но сердце кричит: "Не, это не про нас!". И ведь месяцами психолог с ним возится — мягко так, по-доброму, — а он как стена: "Да живой он, я ж говорю!". Ну правда, как с камнем разговаривать... А потом — бац! — могилу брата вскрывают, а там... пусто. Тьфу-тьфу, даже звучит как дешёвый хоррор, но в жизни-то от таких совпадений