Crystal Hughes

Лайм Ковальски, 22 года, моет полы в кафе «Белый кролик» на углу 5-й авеню и Харрисона. Каждое утро он замечает трещину в плитке у стойки, которая за неделю удлинилась на пару сантиметров. После смены он забирает Мию из общежития Чикагского университета — она рисует граффити с цитатами Кафки на кирпичах заброшенного гаража за автостанцией. «Ты опять не спал? Выглядишь как зомби», — Миа ставит перед ним кофе с пенкой, пока он пытается склеить разбитую сахарницу. Лайм не говорит ей про сны: вчера
Лиам, 27-летний автомеханик из Чикаго, чинил старый Ford Mustang в гараже на углу 5-й авеню, когда впервые встретил Эйко. Она, медсестра из клиники на Бродвее, принесла ему кофе в потрескавшейся кружке с надписью «Лучший папа» — единственную, что нашла в подсобке. «Сломалась заслонка, — бросил он, вытирая руки об промасленную тряпку, — но ты не про это». Они начали встречаться по четвергам: пицца с ананасами, которую он ненавидел, но заказывал ради ее смеха, и ночные прогулки вдоль промозглого
Лиза Морган, детектив из захолустного городка Брекенсвилл, натыкается на тело местного механика у старых железнодорожных путей. В кармане его замасленной куртки — монета 1927 года, хотя мужчину видели живым вчера утром в закусочной «Элмерс». Её напарник, Джейкоб Райс, циничный бывший криминалист, ворчит: «Ты опять полезла в архив без меня?» Он находит в ране жертвы частицы ржавчины, идентичные тем, что остались после сноса мотеля «Санспот» в 80-х. Пока они спорят над картой, на кухне участка
В Бруклине, в крохотной парикмахерской у станции метро «Декалб-авеню», Маркус, 35 лет, бывший морпех с татуировкой якоря на запястье, стрижет старика-итальянца, который ворчит: «В мои 80 даже расчёска предаёт». Рядом, в гараже с вывеской «Элиас и сыновья», механик Илайджа, в промасленной футболке, ковыряется в двигателе «Шевроле» 1978 года, брошенного студенткой-хипстершей. Вечером они собираются в забегаловке Диего — повара-иммигранта из Мексики, который вечно жарит *тако аль пастор* под
Лейла, 17 лет, в рваных кедах и выцветшей куртке с капюшоном, втискивается в автобус №14 где-то под Мемфисом. В кармане — смятая фотография женщины в платье 40-х, найденная в чердачной коробке между пузырьками с лекарствами и обрывками газет на первой остановке после побега из приюта. «Ты совсем как твоя прабабка, — шипит старуха в платке, продающая на заправке жареные пирожки. — Она тоже рылась в чужих могилах». Лейла щупает шрам на ладони от ржавого гвоздя из развалин церкви Св. Люсии — там,
Лора, рыжая механик с татуировкой ястреба на запястье, вскрывает замок фургона в промзоне Лос-Анджелеса. Внутри — сумка Louis Vuitton 1998 года, украденная у клиентки её подруги Стеллы, которая держит комиссионку в Эхо-парке. «Тут даже пудра осталась», — бормочет Стелла, вытирая пальцем пятно на коже. Третья из них, Кики, нянька из Коретауна, в это время караулит у входа, жуя жвачку и переписываясь с сыном-астматиком. Внезапно фары — это владелец фургона, Рико, с бейсбольной битой. Кики бросает