Тойган Аваноглу

В старом квартале Бурсы семнадцатилетний Эмир тайком чинит сломанный ткацкий станок в мастерской отца, пока тот пьёт кофе с соседями. Запах оливкового масла смешивается с пылью от деревянных шестерёнок. Внезапно в дверях появляется Лейла, дочь торговца коврами, с царапиной на щеке — она убежала от сватов, предлагавших выдать её за кузнеца из Анкары. *«Если ты не примешь мой чертёж, Осман-ага снесёт эту мастерскую к следующей луне»,* — бросает она, разворачивая на верстаке схему подземного
Айше, учительница литературы с пятнадцатилетним стажем, возвращается в лицей после полугодового отпуска по уходу за матерью. В классе 11-Б вместо привычных портретов Пушкина и Достоевского висят постеры рэп-исполнителей, а на задней парте новенький — Эмир, сын депутата, в кожаной куртке и с сигаретой за ухом. «Ты опоздала на семь минут, — бросает он, разглядывая телефон. — Мы уже начали без тебя». В кабинете директора Мурата пахнет кофе и лавандовым освежителем. Он ставит Айше условие: повысить
Аслы, учительница младших классов, живет в старом районе Стамбула в квартире с протекающим краном и окнами во двор. Каждое утро она покупает simit у разносчика возле остановки, а по вечерам помогает соседской девочке Элиф с домашкой по математике. На рынке, выбирая яблоки для компота, она сталкивается с Демиром, сыном владельца строительной компании, который в спешке роняет её авоську. «Извините, я…» — начинает он, но Аслы перебивает: «Не надо помогать, вы уже разбили бутылку масла». Демир
Зейнеп, молодая учительница из Стамбула, сошла с разбитого автобуса в селе Карадаг, держа в руках чемодан с потрескавшейся кожей. Директор школы, Али-эфенди, встретил её у глиняного забора, щурясь на снег: «Дров припасла? Печь тут сама топить будешь». В классе пахло овечьей шерстью и керосином. Дети, завернутые в платки с узорами, молча разглядывали её туфли на каблуках — она споткнулась о порог, рассыпав мелки. Вечером, растирая руки над железной печуркой, Зейнеп нашла в углу рваный учебник с
Михримах, дочь владельца строительной компании Хасана, случайно сталкивается с Демиром, молодым архитектором, на заброшенной стройке в Балате. Она в кожаных лоферах и плаще отшибает ногой ржавую банку, когда замечает его, размахивающего чертежами с пятнами кофе. «Вы вообще понимаете, что этот район — памятник?» — хрипит Демир, показывая на трещины в кирпичной кладке XIX века. Михримах, привыкшая к молчаливому согласию подчиненных, достаёт телефон: «Папа, тут какой-то тип мешает сносить старые
В деревне Чамлыджа Фатма, 32 года, каждое утро начинала с того, что доила коз, пока её муж Хасан, пахнущий табаком и ракией, кричал из-за стола: "Хлеб черствеет, а ты всё копаешься!" Однажды, после того как он разбил глиняный кувшин об стену, она собрала чемодан, положив внутрь вышитый платок матери и фотографию сестры, и уехала на автобусе в Стамбул. Билетёр, щелкая семечки, пробурчал: "Обратных рейсов нет — город всех проглатывает". В районе Бейоглу Фатма устроилась в
Фериде, с руками в засохшей глине, каждое утро тащила ведра с водой из колодца в Чамлыке. Ее младший брат Али вечно норовил улизнуть пасти коз — вместо этого прятался за кустами, грызя лепешки с сыром. «Опять обожгла халву?» — кричала соседка Хатидже через плетень, тыча пальцем в дым из трубы Фериде. Та молча поправляла платок, зная: через час Демир зайдет «проверить задание» по математике у Али, хотя оба давно решали уравнения на рыночной площади, где он втихаря подсовывал ей коробочки с