Ауста Леа Йесперсен

В старом районе Копенгагена, на улице с облупившейся штукатуркой, Лина, 27 лет, разгружает ящики с розами в цветочной лавке «Hjertet». Ее сестра Марта, в пятнистом фартуке, перебирает георгины, жалуясь на боль в спине: «Опять дождь. Плесень въелась в стены, скоро и мы зацветем». По вечерам Лина заходит в бар «Silhuet», где бармен Эйнар, с татуировкой якоря на шее, наливает ей дешевое вино. Он спрашивает про шрам на ее ладони — она отмалчивается, перебирая засохшие лепестки в кармане. В их
Лива, 17 лет, с рыжими прядями в конской косе, подрабатывает в пекарне на улице Блохусгаде в Нёрребро. По утрам она режет ржаной хлеб толстыми ломтями, пока ее друг Эйнар, худой парень в кожаной куртке, играет за углом на расстроенной скрипке. Однажды в муке на столе она заметила следы — будто кто-то провел пальцами по пыли, оставив переплетение линий, похожих на руны. «Слушай, это не шутки, — Эйнар пригнулся к окну, когда они шли домой мимо канала, — вчера возле моста видел трещину в стене.
Нора, учительница литературы в копенгагенской гимназии, замечает, как 17-летний Йонас задерживается после урока, чтобы спросить о «Лолите». «Вы считаете, Гумберт её *любил*?» — он ставит чашку с кофе на стол, оставляя след от помады на краю. Она поправляет очки, цитируя Набокова, но голос дрожит, когда он перебивает: «Может, она сама всё контролировала?» После этого он начинает приходить в её квартиру на Бломстергарде — приносит испечённые матерью булочки с корицей, прячет мокрый зонт у порога.