Cherish Holland

Адам, парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро чинил мопеды в гараже за заправкой «QuickStop». Запах машинного масла смешивался с ароматом кофе из термоса, который он делил с Евой — девушкой в чёрных ботах с оторванной подошвой. Она тайком рисовала граффити на водонапорной башне возле промзоны, изображая крылатых змей. «Опять твои твари на стене?» — хрипел Адам, вытирая руки тряпкой. «Это не твари, это протекторы», — бросала Ева, доставая из рюкзака банку краски с треснувшей этикеткой. По
Валиша Харкей, в синем плаще с выцветшими от песка швами, заставляла девочек из деревни на Россаке повторять мантры, пока те чистили ящериц для ужина. «Голос — не крик, а игла», — бросала она, поправляя серебряный клипс на мочке уха, когда младшая ученица дрожала перед старейшиной племени. В углу пещеры, где сушились связки сушеных насекомых, Таня Харкей чертила на глиняной табличке карту торговых путей Империума, споря с капитаном грузового корабля: «Ты везешь не специи, а трупы, если не
Лора, 32 года, менеджер по рекламе из Сиэтла, переезжает с парнем Джейком в дождливый пригород Портленда, чтобы «начать всё с чистого листа». Джейк, бывший бариста, устраивается в локальную пекарню *Flour Dust*, носит фартук с пятнами от корицы и жалуется на чаевые: «Вчера парень оставил монету 1987 года. Говорит, это удачу принесет. Спасибо, конечно». Лора целыми днями сидит в съемной квартире с треснувшим окном, правит презентации для клиентов из Калифорнии. По вечерам они молча едят лазанью
Джона Так, ветеран Вьетнама, заметил странные поставки кожи на текстильную фабрику в Бронксе, где он работал грузчиком. Вместе с Минди Карпентер, соседкой, чья бабушка исчезла после войны, они вломились на склад на Пямой авеню. Внутри — ящики с клеймом в виде орла, пахло формальдегидом. "Это не просто старьё", — Минди провела пальцем по шву на кожаном рулоне. "Смотри, шрам от пули — они снимали их с тел". Джона нашёл накладные с именами: доктор Вильгельм Циглер, больница