Эял Мейер

В шахте возле Каламы, заваленной треснутыми деревянными балками, Висенте Моралес ковыряет киркой залежи меди. Его напарник Карлос Риос, в заляпанной пылью каске, кричит: *«Здесь балтильяс гниют, как трупы – через месяц все рухнет!»*. Через час потолок обрушивается, Карлоса заваливает камнями. Висенте вылезает через вентиляционную шахту, зажав в окровавленной ладони обрывок служебной записки:
В самодельном посёлке среди чилийских Анд, лето 1990. София, 16 лет, в рваных джинсах, чинит антенну на крыше фургона, чтобы поймать сигнал аргентинского радио. Её сосед Лукас, 17, в засаленной футболке «Iron Maiden», ковыряется в моторе старого Yamaha, украденного в Сантьяго. В диалогах — быт: «Опять генератор сдох, вода в душе ледяная», — кричит София, спрыгивая на землю. Клара, 19, танцовщица