Сришти Шривастава

В Мумбаи, в переулке, заваленном коробками от бетеля, Меена Шарма, 42 года, разгружает пакеты с луком и тмином. Её муж Раджеш, водитель авторикши, вечно пахнет бензином и повторяет: «Деньги не пахнут, но ты — да». Старший сын Авинаш мечтает уехать в Канаду, а младшая Лалита красит губы помадой, украденной из магазина. В пятницу, после ссоры с соседкой из-за перегоревшей лампочки в коридоре, Меена выкрикивает: «Если завтра не умру — открою чайную лавку!» На следующий день она арендует киоск
Гулабо, в потёртом сари цвета куркумы, копалась в огороде за хижиной из глины и соломы. Её пальцы вцепились в мотыгу, пока она перебрасывала комья земли, смешанные с сухими листьями нима. В трёх километрах к востоку, на базаре в Рампуре, Ситабо торговалась со стариком-торговцем за пачку кардамона: «Двадцать рупий? Да твой кардамон прошлогодний, вон даже муравьи не лезут!» — её смех перекрывал рёк ослика, привязанного к столбу с выцветшими плакатами Болливуда. Вечером, у печки на дровах, Гулабо
Кабир Сингх, девятнадцатилетняя механик из пенджабской деревни Радханпур, коптит руки машинным маслом, разбирая двигатель старого Royal Enfield. Отец, Балвант, швыряет в её сторону папку с фотографиями женихов: «Соседи шепчутся, что ты больше мужиков знаешь, чем кухню. Выбери кого-нибудь до заката, или выберу я». Кабир вытирает лоб грязной тряпкой, бросая её на верстак: «Твои женихи мой мотор не заведут. Мне и так хорошо». По вечерам она гоняет по просёлочным дорогам, обгоня стада коз, — рёбро
Джану, 27 лет, клерк в страховой компании, снимает однокомнатную квартиру в Бандре. Кабир, 30, архитектор-фрилансер, арендует студию с видом на забитую авторикшами улицу. Они встречаются через Tinder — первое свидание в кафе «Мохаве», где вентилятор гудит громче официанта. «Ты точно не женат?» — спрашивает Джану, ковыряя ложкой пенку на масала-чае. «Проверишь мой паспорт?» — Кабир достаёт документ с потёртой обложкой. По дороге домой она замечает, что у него оторвана пуговица на рубашке — позже