Alli Willow

Мариана, 25 лет, моет кружки в кафе на углу Руа-да-Либрададе. Её левая рука дрожит от бессонницы, когда Карлос, бармен с татуировкой колибри на шее, протягивает эспрессо: «Опять слышишь этот проклятый гул?» В ответ она роняет ложку — металлический звон сливается с шумом трамвая за окном. Вечером, разбирая коробки в квартире покойной бабушки, она находит кассету с надписью «Л.А., 1974». Плёнка
Лукас, 14 лет, торопливо заворачивал *pastéis* в газету для покупателей на рынке Санта-Тереза. Бабушка Мариза, вытирая руки о фартук, бросила: "Не мечтай о карнавале — электричество опять отключили, копайся в счетах". Вечером, уворачиваясь от патруля банды "Красные перчатки", он споткнулся о ржавый люк. Внутри лежала африканская маска с треснувшим рогом — та самая, что отец
Рикардо, 27 лет, чинит старый вентилятор в своей квартире в Санта-Терезе, Рио. За окном — гул трамвая «Бондиньо», запах жареной мукики от соседки Доны Марты. В кармане джинсов — письмо от французской тёти: «Найди коробку с марками в доме отца». По пути на рынок он спотыкается о треснувшую плитку тротуара, вспоминая, как отец собирал марки за столиком с зелёной лампой. «Эй, Рика! Опоздаешь на