Кубилай Тунчер

Эмир, 17 лет, торгует лепешками в ларьке у парка Мачка в Стамбуле. Каждое утро он выкладывает тесто на железный противень, ругаясь на хриплый вентилятор: «Опять пыль от трамвая — весь симит испортится!» За углом, в кофейне «Чай-Даг», его друг Мехмет чинит старые часы, бросая через прилавок: «Эй, вечером на набережную? Там Айше с подругами кальян тянут». Эмир отмахивается, вытирая руки о фартук с
Лейла моет полы в кафе у вокзала Сиркеджи, пока ее брат Эмир сидит за угловым столиком, кашляя в платок с коричневыми пятнами. Она прячет от него счета за лечение — ципрофлоксацин, амброксол, цены растут как грибы после дождя. Мурат, их отец, три дня не появляется дома. Вчера двое в кожанках ввалились в кафе, перевернули банку с чаевыми: «Скажи папочке, что если не вернет 150 тысяч лир к пятнице,
Догу приезжает в деревню под Эрзурумом после шести лет работы в Измире. Отец, Ахмет, лежит в комнате с облупившейся синей краской на стенах, пахнет камфорой и пылью. Сестра Зейнеп подает чай в потрескавшейся кружке: «Почему сейчас? Доктор сказал, еще месяц проживет». Догу молча поправляет одеяло на отце, за окном слышен скрип телеги с сеном. В сарае находит старую винтовку с ржавым стволом — ту
Зейнеп, жена старшего сына Али, каждое утро начинает с замешивания теста для бöрека под пристальным взглядом свекрови Эмине. Их трехэтажный дом в районе Фатих с треснувшими ставнями гудит от споров: младший сын Мехмет привозит новую жену — Ферьяде в кожаном пальто, которая сразу переставляет мебель в гостиной. «Ты что, хочешь, чтобы бабушка Айше споткнулась о этот дурацкий пуф?» — шипит Зейнеп,
Элиф тащит коробку с отцовскими лекарствами по узкой улочке Кадыкёя, спотыкаясь о треснувший плитняк. В сумке гремит пузырёк с диазепамом — украла из аптеки больницы, где подрабатывала медсестрой. Лейла, младшая, сидит на кухне с разбитым кафелем, грызёт рахат-лукум и смотрит в окно на паромы в Босфоре. «Завтра покупаем билеты в Берлин. Там врачи лучше», — Элиф бросает паспорта на стол. Лейла