Мариам Альхошт

Каир, район Баб-эль-Вазір. Карим, 27 лет, разгружает ящики с финиками у лавки дяди Махмуда, пока наушники царапают трек хип-хопа с арабским битом. В кармане — смятая записка: «Ищи фреску с жуком-скарабеем у мечети Султана Хасана». На обед — фул медамес из пластикового контейнера, но прерывает звонок сестры Лейлы: «Они опять приходили. Забрали папины часы…» За кадром — гул вертолёта над Нилом, запах машинного масла с ближайшей стройки. Ночью в переулке за кинотеатром «Рио» Карим сталкивается с
Амир, 17 лет, чинит старые радиоприемники в крохотной мастерской возле рынка Хан эль-Халили. Вечером находит в ящике отцовского верстака медный амулет с выцарапанным глазом Гора — из-под пыли выпадает записка: «Не носи дольше трех дней». На следующий день его младшая сестра Лейла, собирая школьный рюкзак, случайно надевает артефакт. К вечеру у нее пропадает голос, а в окне квартиры на 4-м этаже появляется силуэт с козлиными рогами. «Ты заключил договор, даже не прочитав мелкий шрифт?» — шипит
Рица копает песок возле пирамиды в Гизе, её пальцы в царапинах от старой лопаты. Рядом — Халед, археолог в потёртой панаме, вечно жующий финики. «Ты снова перепутала слои, — бросает он, вытирая пот с шеи. — Здесь не IV династия, а птолемеевский мусор». Она молчит, достаёт из кармана синий амулет с трещиной — нашла его вчера у Сфинкса, когда охранник курил в тени. Вечером в каирской квартире, пахнущей жареным нутом, её младший брат Амир тычет в карту: «В Луксоре мама говорила, под храмом